Отвернувшись, я вспомнила утро. Сегодня мне пришло в голову, что надо опустошить бар в кабинете Ло. Я вылила все спиртное прямо в раковину и едва не блеванула от резкого запаха. Открыла окна нараспашку… и ушла, заперев дверь. С сумочкой на плече!

Я выглянула в прихожую. Ло – за мной, будто подозревала в чем-то.

– Смотри, лежит на банкетке. – Пожав плечами, я как ни в чем не бывало указала на пропажу. – Ты швырнула ее вчера, когда вернулась. И вообще… хватит пить! Ты сказала мне, что вылила все спиртное из бара. Надеюсь, это правда?

– Мм…

– Ты что-нибудь помнишь?

– Нет.

– Твоим вещам требовалась химчистка. Я их туда отнесла.

– Но мне надо на работу! В чем я пойду?

Я достала ее брючный костюм.

– Ты милая, – улыбнулась сестра. – Заботишься.

Она потерлась лбом о мое плечо, а я поцеловала ее в макушку.

За эти дни Ло похудела, и ее собственные вещи сидели на ней так, как будто их сняли с чужого плеча. Но что поделаешь?

Когда она ушла, я поднялась в комнату Патрика и раздвинула шторы. Поменять все к чертям! Содрать обои с мультяшными персонажами, выбросить игрушки! Почему я не сделала этого до сих пор? Теперь мне никто не помешает.

Но каждый раз, когда я начинала строить подобные планы, в моей голове раздавался голос матери – скрипучий, надтреснутый, переходящий то на крик, то на мольбу. Он всегда повторял одно и то же, что все должно оставаться по-старому. Это память. Это доказательство, что ее мальчик когда-то существовал.

Настоящий ад. Сегодня было так же.

Я вышла, захлопнув дверь, и голос тотчас же смолк. Спустилась в свою комнату и стала рисовать. Через два часа передо мной уже лежали четырнадцать набросков. Я сфотографировала их и сделала рассылку по издательствам.

Потом набрала Ло и поинтересовалась, как дела. Ее голос звучал слабо, но она держалась бодрячком. Сказала, что совершенно не помнит, как выливала алкоголь в раковину и открывала окна. Мне пришлось лишний раз повторить, что это звоночек – пора остановиться. Ло согласилась.

После разговора с сестрой я вспомнила, что хотела включить отопление. Моему гостю, должно быть, неуютно там внизу. Я прошла в подвал, врубила котел на полную. Он загудел – все в порядке.

Я опустилась на колени, склонилась к окошечку Черри. Черт! Шон лежал на боку, а из-под его щеки растекалась темная маслянистая лужица.

– Эй! – окликнула я гаденыша, но он не подавал ни единого признака жизни.

Попыталась вспомнить, как это было с Патриком? Шла ли у него кровь носом? Но не вспомнила. Не вспомнила!

Охваченная волнением, я вскочила на ноги и в два прыжка преодолела лестницу. Мне срочно требовались ключи, а связка осталась в первой двери. Я машинально провернула в замке ключ и только тогда вернулась к двери в прачечную. Почувствовала, как капельки пота скользнули по моему лицу: котел работал вовсю. Мне было жарко. И душно. Кажется, я специально заостряла внимание на подобных деталях, чтобы не думать о страшном: о том, что Шон уже мертв.

Тугой замок поддался, я подскочила к щенку и склонилась над ним…

И получила удар, от которого отлетела к стене. Гаденыш подловил меня! Спину сковало болью так, что ни вздохнуть, ни выдохнуть. Тем временем он уже помчался вверх по лестнице. Я со злобным удовлетворением услышала его вопли, грохот, а потом и приближающийся топот. Конечно, ключи-то у меня!

Схватила первое, что подвернулось под руку – старый табурет, – и спряталась за дверью.

Едва Шон ступил за порог, я со всей силы обрушила на него свое оружие…

Глава 22

Амелия

Перед обедом в комнату к Амелии опять притащилась мисс Дженкинс.

Она что, постоянно в жилом корпусе ошивается? Не дежурит же несколько дней подряд. Так чего ей здесь надо? Вынюхивает что-нибудь, а потом стучит начальству?

– Мисс Грин, вас ждут в кабинете директора.