Консуэло - Жорж Санд (2007)

– Ничего другого я и не прошу у вас, дорогая дочь моя, и благодарю за это обещание. Поверьте, что я не способен им злоупотребить, так же, как, я уверен, и вы не способны изменить своему слову.

– Я верю вам, господин граф, и слушаю вас.

– Так вот, дитя мое, – сказал старик с каким-то наивным, но ободряющим любопытством. – Как ваша фамилия?

– У меня нет фамилии, – без малейшего колебания ответила Консуэло. – Мою мать все звали Розамундой. При крещении мне дали имя Мария-Утешительница. Отца своего я никогда не знала.

– Но вам известна его фамилия?

– Нет, господин граф, я никогда не слыхала о ней.

– А маэстро Порпора удочерил вас? Он закрепил передачу вам своего имени законным актом?

– Нет, господин граф, между артистами это не принято, да оно и не нужно. У моего великодушного учителя ровно ничего нет, и ему нечего завещать. Что же касается его имени, то при моем положении в обществе совершенно безразлично, как я его ношу – по обычаю или по закону. Если у меня есть некоторый талант, имя это станет моим по праву, в противном же случае мне выпала честь, которой я недостойна.

Несколько минут граф хранил молчание, потом, снова беря руку Консуэло в свою, он заговорил:

– Благородная откровенность ваших ответов еще более возвысила вас в моих глазах. Не думайте, что я задавал все эти вопросы для того, чтобы, в зависимости от вашего рождения и положения в обществе, больше или меньше уважать вас. Я хотел знать, пожелаете ли вы сказать мне правду, и вполне убедился в вашей искренности. Я бесконечно благодарен вам за это и нахожу, что вы с вашим характером более благородны, чем мы с нашими титулами.

Консуэло не могла не улыбнуться простодушию, с каким старый аристократ восхищался тем, что она, не краснея, открыла ему то, чего она вовсе не стыдилась. Восхищение это говорило об остатке упорного предрассудка, с которым, очевидно, благородно боролся граф Христиан, стараясь победить его в себе.

– А теперь, дорогое мое дитя, – продолжал он, – я предложу вам еще более щекотливый вопрос. Будьте снисходительны и простите мне мою смелость.

– Не бойтесь ничего, господин граф, я отвечу на все так же спокойно.

– Так вот, дитя мое, вы не замужем?

– Нет, господин граф.

– И… вы не вдова? У вас нет детей?

– Я не вдова, и у меня нет детей, – ответила Консуэло, едва удерживаясь от смеха, так как не понимала, к чему клонит граф.

– И вы ни с кем не связаны словом? – продолжал он. – Вы совершенно свободны?

– Простите, господин граф, я была обручена с согласия и даже по приказанию моей умирающей матери с юношей, которого любила с детства и чьей невестой была до минуты моего отъезда из Венеции.

– Стало быть, вы не свободны? – проговорил граф со странной смесью огорчения и удовлетворения.

– Нет, господин граф, я совершенно свободна, – ответила Консуэло. – Тот, кого я любила, недостойно изменил мне, и я порвала с ним навсегда.

– Значит, вы его любили? – спросил граф после некоторого молчания.

– Да, всей душой, это правда.

– И… может быть, и теперь еще любите?

– Нет, господин граф, это невозможно.

– Вам не доставило бы никакого удовольствия вновь увидеть его?

– Увидеть его было бы для меня мукой.

– И вы никогда не позволяли ему?.. Он не осмелился… Но я боюсь вас оскорбить… Пожалуй, вы подумаете, что я хочу знать слишком много…