Семь смертей Эвелины Хардкасл - Стюарт Тёртон (2018)

Мы оба с трудом сдерживаем раздражение. Мистер Миллер, сгорая от смущения, приглашает нас войти. В доме все так же чисто, но втроем здесь тесновато.

Я присаживаюсь к столу, Каннингем изучает книжный шкаф, а конюх не находит себе места и пытается навести еще больший порядок в аккуратно прибранной комнате.

Проходит десять минут, но леди Хардкасл так и не появляется.

Взглянув на часы, Каннингем нарушает молчание:

– Похоже, планы миледи изменились. Ну, мне пора, меня ждут в библиотеке. Всего хорошего, мистер Дэнс, мистер Миллер. – Он коротко кивает, распахивает дверь и уходит.

Миллер испуганно смотрит на меня:

– Мистер Дэнс, а вы остаетесь? Хотите подождать подольше?

Я подхожу к камину и спрашиваю:

– О чем вы разговаривали с Каннингемом?

Он смотрит в окно, будто ждет посыльного с ответом. Я прищелкиваю пальцами у него под носом. Конюх обращает ко мне водянистые глаза.

– Мистер Миллер, сейчас мне просто интересно, – негромко говорю я тоном, намекающим на возможные неприятности. – А через пару минут я рассержусь. Признавайтесь, о чем вы беседовали.

– Он хотел, чтобы его проводили к озеру. – Под оттопыренной нижней губой Миллера влажно мелькают розовые десны. – Что-то высматривал на берегу.

Лгать он не умеет. Морщинистое старческое лицо с отвислыми щеками будто сцена, на которой чувства разыгрывают спектакль. Каждая гримаса – трагедия, каждая улыбка – фарс. Ложь занимает место как раз между ними и проваливает представление.

Я кладу руку на плечо конюха, вглядываюсь в его глаза. Он их смущенно отводит.

– Чарльз Каннингем вырос в этом имении. Ему провожатые не нужны. Итак, о чем вы разговаривали?

Он мотает головой:

– Я обещал, что…

Я сжимаю его плечо, он морщится от боли и неохотно произносит:

– Он выспрашивал про убитого мальчика.

– Про Томаса Хардкасла?

– Нет, про другого.

– Про кого?

– Про грума, Кита Паркера.

– Про какого еще грума? Вы о чем?

– Да про него все забыли, сэр. Он же из прислуги, – через силу выдавливает конюх. – Хороший был паренек, лет четырнадцати. Пропал за неделю до смерти мистера Томаса. Полицейские обыскали весь лес, так ничего и не нашли, объявили, что мальчишка сбежал. А я вам вот что скажу, сэр, никуда он не сбежал. Он и свою мать любил, и работу тоже. Я тогда всем говорил, только меня не стали слушать.

– Так и пропал?

– Ага, ни слуху ни духу.

– И это все, что вы рассказали Каннингему?

– Да, сэр.

– А больше вы ему ничего не рассказали?

У него бегают глаза.

– Что еще? – требую я.

– Ничего, сэр.

– Миллер, не отпирайтесь, – холодно, сурово требую я.

Дэнс не выносит тех, кто пытается его обмануть, поскольку ложь предполагает глупость и легковерие собеседника. Лжецы считают себя умнее тех, кому лгут, и Дэнс воспринимает это как личное оскорбление.

– Я правду говорю, сэр, – настаивает несчастный конюх; на виске у него дрожит жилка.

– Нет, вы лжете! Признавайтесь: что вам известно?

– Не могу.

– Вы мне все расскажете, или вам несдобровать, мистер Миллер, – ярится Дэнс, которого я выпустил из-под контроля. – Я вас оберу до нитки, пущу по миру. – Угрозы легко слетают с языка. Запугивая и унижая ответчиков, Дэнс выигрывает судебные тяжбы и по-своему так же мерзок, как и Дарби. – Я отыщу…

– Это все неправда, – побледнев, выпаливает Миллер и смотрит на меня туманным взглядом.

– Что неправда? Признавайтесь!

– Говорят, что Томаса убил Чарли Карвер, сэр.

– Ну и что?

– А он не убивал. Мы с Чарли вроде как дружили. Так вот, в то утро лорд Хардкасл на него рассердился и уволил, поэтому Чарли решил получить свое выходное пособие.

– Выходное пособие?

– Пару бутылок бренди, сэр. Пошел к милорду в кабинет и вынес оттуда бутылки.

– Значит, он украл бренди. И как это доказывает его невиновность?