Таинственная река - Деннис Лихэйн (2004)

И когда он внезапно обнаружил, что стоит на Ганнон-стрит напротив своего старого дома, и ему представилось, что он ловит на себе мимолетные взгляды несчастного, отвергнутого Дэйва Бойла, а ноздри наполнились запахом яблок, он с ужасом подумал: «Нет!» Прочь отсюда, прочь из прошлого в настоящее.

Он перехватил глазами печальный взгляд Джимми. Он хотел сказать хоть что-нибудь. Он хотел рассказать ему, что тоже размышлял о том, что было бы, если бы и они сели в ту машину. Он хотел рассказать ему, что воспоминания о той машине временами и его тоже преследуют, налетая откуда ни возьмись и безо всякой причины, словно эхо крика, доносящегося из неизвестно какого окна. Он хотел рассказать Джимми, как однажды он проснулся весь в испарине, увидев кошмарный сон: его ноги прилипли к уличному асфальту и скользили вместе с ним к раскрытой дверце машины. Он хотел рассказать, что не знал, как после того самого дня ему построить свою жизнь; что он был из тех людей, которые постоянно ощущают собственную ущербность.

Но сейчас они находились в морге; стояли по разные стороны стола, на котором лежала мертвая дочь Джимми; Уити держал наготове ручку, а поэтому Шон, глядя прямо Джимми в глаза, всего-то и смог выдавить из себя:

— Ну что, Джим. Пойдем, выпьем кофе.

Аннабет Маркус, по мнению Шона, была из тех крепких женщин, которых трудно чем-либо пронять. Она сидела в муниципальном кафетерии, расположенном на семь этажей выше, чем морг; в конце сентября здесь обычно было холодно и неуютно, воздух, насыщенный паром, был пропитан запахом перегретого целлофана. Она сидела и разговаривала с равнодушными муниципальными служащими о своей падчерице; Шон видел, что этот разговор и связанное с ним событие убивает ее, но она не сдавалась. У нее были красные глаза, но уже через несколько минут общения с ней Шон понял, что больше рыдать она не будет. Во всяком случае перед ними. Ни за что не будет.

Во время разговора она несколько раз замолкала, чтобы отдышаться. Несколько раз у нее перехватывало дыхание на середине фразы, как будто какой-то невидимый кулак проник в ее грудную клетку и с невероятной силой давит ей на диафрагму. Она прикладывала руку к груди и, широко открыв рот, ждала, когда вдохнет достаточно кислорода и сможет продолжать говорить.

— В субботу, отработав в магазине, она пришла домой в половине пятого.

— А что это за магазин, миссис Маркус?

Она указала на Джимми.

— Это «Коттадж Маркет», магазин моего мужа.

— Тот, что на углу Ист Коттадж и Баску-авеню? — спросил Уити. — Там самый лучший в городе кофе.

Аннабет продолжала:

— Она пришла и сразу же ринулась под душ. Когда она вышла из ванной, мы сели обедать — нет, постойте, она с нами не ела. Она сидела с нами, говорила с девочками, но она ничего не ела. Она сказала, что уже пообедала с Ив и Дайаной.

— Это те девушки, с которыми она провела вчерашний вечер, — обернувшись к Шону, пояснил Уити.

Джимми согласно кивнул.

— Но она не ела с вами… — как бы про себя произнес Уити.

— Да, она просто пообщалась с девочками, нашими девочками, ее сестрами, — сказала Аннабет. — Они обсуждали праздник, который должен быть на будущей неделе, и Первое причастие Надин. Потом она ненадолго поднялась к себе в комнату, поговорила по телефону, а потом… около восьми вечера она ушла.

— А вы не знаете, с кем она говорила по телефону?

Аннабет покачала головой.

— Телефон в ее комнате имеет отдельный номер? — спросил Уити.

— Да.

— Вы не будете против, если мы обратимся в телефонную компанию и попросим дать нам список абонентов, с которыми она общалась по этой линии?

Аннабет посмотрела на Джимми, и Джимми сказал:

— Нет, мы не будем против.

— Итак, она ушла из дому в восемь часов, чтобы встретиться со своими подругами, Ив и Дайаной?

— Да.

— А вы, мистер Маркус, были в это время в магазине?