Таинственная река - Деннис Лихэйн (2004)

Он сам устроил себе пытку… пытку тем, что в подробностях вспоминал детские фотографии Кейти. Вот Кейти на Оленьем острове сидит по другую сторону стола с выщербленной столешницей; вот через полгода после его возвращения из тюрьмы Кейти с плачем засыпает у него на руках, спрашивая сквозь слезы, когда приедет ее мамочка. Он видел Кейти плачущую в ванночке во время купания; видел восьмилетнюю Кейти, возвращающуюся на велосипеде из школы. Он видел Кейти улыбающуюся, видел Кейти надутую, видел Кейти с искаженным от злости лицом, которое потом зарделось от смущения, когда он, усевшись за кухонным столом, помогал ей освоить деление в столбик. Вот Кейти постарше сидит на раскачивающихся качелях спиной к Дайане и Ив; летний день, они бездельничают; все трое выглядят угловатыми и неуклюжими, как и должны выглядеть девочки-подростки, когда грудь и ноги растут быстрее, чем остальные части тела, и потому смотрятся, как неправильно подобранные элементы из кукольного конструктора. Вот Кейти, лежит на кровати на животе, а Надин и Сэра ползают по ней. Он видел ее в первом праздничном юношеском платье. Вот она сидит рядом с ним в его машине «Гранд Маркиз»; подбородок у нее трясется — она только что съехала с поребрика, это было в первый день, когда он начал учить ее ездить на автомобиле. Вот ей десять лет, и она, плача, выкрикивает что-то обидное ему в лицо. Да… такие моменты он почему-то любил вспоминать больше, чем радостные и безоблачно-солнечные…

Он видел ее, видел ее, видел ее… а слез все равно не было.

Это придет, — эти слова произнес спокойный внутренний голос. — Сейчас ты еще в состоянии шока.

Но ведь шок-то понемногу проходит, — ответил его мозг этому внутреннему голосу. — Он начал проходить уже тогда, когда Тео затеял со мной этот идиотский разговор там, наверху.

А как только шок пройдет совсем, ты почувствуешь себя иначе.

Я уже чувствую себя иначе.

Это горе, — возразил голос. — Это печаль.

Это не горе. Это не печаль. Это злость.

Ты почувствуешь и это тоже. Но от этого ты избавишься.

Я не хочу избавляться от этого.

16

Я тоже рад тебя видеть

Дэйв вел Майкла из школы, когда они, завернув за угол, увидели Шона Девайна и какого-то мужчину, прислонившимися к багажнику черного седана, припаркованного напротив входа в квартиру Бойлов. Номерной знак на черном седане обозначал его принадлежность к государственным службам, а антенна, торчащая над крышкой багажника, была настолько велика, что, наверное, могла бы обеспечить связь с Венерой. Дэйв одним взглядом, брошенным на спутника Шона с расстояния пятнадцати ярдов, определил, что он, как и Шон, коп. У него, как и у большинства полицейских, был типичный наклон подбородка: он выступал чуть вверх и чуть вперед, а также и типичная для полицейского поза: когда он отклонялся всем телом назад, опираясь на пятки, создавалось впечатление, что он вот-вот прыгнет вперед. Но даже, если абстрагироваться от всего, то мальчишеская прическа ежиком этого приятеля, которому около сорока пяти, да еще в сочетании с солнцезащитными очками в золотой оправе, какие носят пилоты, не оставляла никаких сомнений насчет его принадлежности к полиции.

Дэйв буквально вцепился в Майкла, почувствовав в груди такой холод, как будто кто-то взял нож, лежавший в ледяной воде, и приложил его лезвие плашмя к груди Дэйва. Он почти замер на месте, ступни его ног как будто приросли к тротуару, но что-то толкнуло его и он пошел вперед, надеясь, что его походка выглядит нормальной, плавной. Шон повернул голову; его глаза, поначалу веселые и пустые, вдруг сузились, как только встретились с глазами Дэйва.

Мужчины одновременно улыбнулись друг другу: Дэйв растянул лицо в улыбке во всю ширь, улыбка Шона тоже получилась довольно широкой. Дэйв удивился и озадачился, чем может быть вызвана радость, которой светилось сейчас лицо Шона.

— Дэйв Бойл, — произнес Шон, отходя от машины и протягивая руку, — как жизнь?