Динамики, установленные в салоне машины, всегда заполняли его идиотской музыкой в стиле рэп; басы звучали так, что их звуки проникали сквозь тонированные стекла наружу, а голос молодого чернокожего вокалиста средней руки или его убогого белого подражателя распевал о суках и шлюхах, о том, как он выхватывает револьвер, и т. д. Все это, по мнению Джимми, было типичной дрянью и вульгарщиной, передаваемой каналом «МТВ», который Джимми никогда не слушал и не знал бы ничего ни о самом канале, ни об этих песнях и певцах, если бы не слышал, как Кейти иногда упоминала их, болтая по телефону с подружками. В то утро Вэл не включал свою стереосистему, за что Джимми был ему благодарен. Джимми ненавидел рэп, и не потому, что эта музыка черных и что она вышла из гетто — ведь и музыка в стиле «Пи-Фанк», и душевный джаз, и потрясные блюзы родились там, а потому, что он, хоть убей, не видел во всем этом ни капельки таланта: текст — куча лимериков типа «Один человек из Нентака», а музыка такая, как будто ди-джей выбрал несколько записей и крутит их то вперед, то назад, а микрофон, как маятник, то приближается к самым губам, то отдаляется от них. И ведь найдется же какой-нибудь тупоголовый мудак, который будет убеждать, что хоть это грубо и в этом слышится улица — но это правда. Да здесь столько же правды, сколько ее в блевотине или в твоем имени, которое ты вывел струей мочи на снегу. Ему довелось слышать по радио бредни одного слабоумного музыковеда, утверждавшего, что это «одна из форм искусства», и у Джимми, который не больно-то и понимал в искусстве, буквально чесались руки от желания добраться прямо через динамик до этого, по всей вероятности, белого и, по всей вероятности, чересчур образованного тупоголового кастрата. Если это одна из форм искусства, то большинство воров, с которыми Джимми водился в пору своего взросления, были деятелями искусства. Вот бы они удивились, скажи он им об этом.

Может быть, он просто стареет. Он знал, что непонимание музыки более молодых является первым признаком того, что твое поколение уже передало эстафетную палочку другому поколению. И все-таки, где-то в глубинах сердца, он не был уверен, что это так. Рэп — это просто что-то высосанное из пальца, примитивное и плоское, а то, что Вэл слушает эту музыку, так это такая же нелепица как и то, что он ездит на дурацкой машине, а именно — попытка выпендриться и показать свою якобы приверженность к чему-то необычному, никогда в действительности не имевшему для него никакой реальной ценности.

Остановившись в замусоренном проезде у кафе, они вышли из машины и вошли в зал; через некоторое время они появились у машины с чашками и, опершись о спойлер [26], укрепленный на багажнике спортивного автомобиля, принялись пить кофе.

Первым заговорил Вэл.

— Прошлым вечером мы обошли всех, как ты велел.

Джимми ткнул кулаком в кулак Вэла.

— Спасибо, друг.

Вэл ответил тем же жестом.

— Это не потому, что ты вместо меня чалился два года в камере. И не потому, что я упустил многое, управляя делами вместо тебя. Кейти ведь моя племянница, друг мой.

— Я знаю.

— Это ничего, что мы не были в кровном родстве, но я, правда, любил ее.

Джимми утвердительно кивнул.

— Ты и твои братья — самые лучшие дядюшки. О таких ребенок может только мечтать.

— Без трепа?

— Без трепа.

Вэл отхлебнул кофе и ненадолго замолк.

— Да, ну так вот, какие дела: похоже, копы были правы с О'Доннеллом и Ферроу. О'Доннелл был в кутузке, а Ферроу — на вечеринке; мы лично поговорили с девятью парнями, которые ручаются, что это так.

— Всем можно верить?

— По крайней мере, половине, — ответил Вэл. — Мы разнюхали все возможное о сделках и договоренностях последнего времени. И ты знаешь, Джим, насколько я помню, действительно за последние полтора года не было ни одного заказного убийства, и все, с кем мы говорили, это подтвердили. Понимаешь?

Джимми кивнул и поднес к губам чашку.