Таинственная река - Деннис Лихэйн (2004)

Она чувствовала их и сейчас, теплые потоки слез на своих волосах, напоминающие ей спокойные струйки дождя, текущие по ветровому стеклу, и пыталась вспомнить цвет маминых глаз, когда вдруг увидела тело, лежащее посреди улицы. Оно лежало как мешок перед самой машиной, и она резко бросила машину вправо, чувствуя, как заднее левое колесо наехало на что-то. В голове ее молнией пронеслось: о Господи! О Боже, нет, не надо, ну скажи же мне, что это не я сбила его, пожалуйста, Господи, нет, не надо.

Она направила свою «тойоту» к правому поребрику, отпустила педаль сцепления, машина по инерции прошла еще немного, разбрызгивая воду, и остановилась.

Кто-то окликнул ее:

— Эй, с вами все в порядке?

Кейти видела, как он подходит к ней, и почувствовала облегчение, потому что он показался ей знакомым и неопасным, пока не увидела, что в руке у него пистолет.

В три часа утра Брендан наконец заснул.

Во сне он непрестанно улыбался, Кейти как ангел летала над ним; говорила, что любит его, шептала его имя; при этом ее нежное дыхание касалось его уха, как поцелуй.

4

Больше не приходи

Дэйв Бойл завершил тот вечер в «Макгилл-баре». Он сидел в углу в зале в компании Верзилы Стэнли, и они следили за игрой «Сокса» на выезде. Педро Мартинес был в ударе, поэтому «Соксы» разделывали «Ангелов» под орех; Педро с таким жаром лупил по мячу, что у противника не было никакой возможности поймать его. К третьему периоду на лицах игроков команды «Ангелов» был явный испуг; к шестому периоду они выглядели так, как будто собирались отправиться домой и начать готовиться к обеду. А когда Гаррет Андерсон с подачи Педро послал мяч в пустой угол и счет стал 8:0, болельщики на трибунах вложили все оставшиеся у них силы в победный рев и свист, а Дэйв поймал себя на том, что с большим вниманием рассматривал освещение и вентиляторы Анахаймского стадиона, чем следил за игрой.

Он смотрел на лица зрителей, сидевших на трибунах, — на одних была омерзительная радость, на других безысходная усталость, — болельщики выглядели так, будто в поражении для них больше горечи, чем для парней, сражавшихся на площадке. Возможно, так оно и было. По мнению Дэйва, некоторые из них впервые в этом году пришли на матч. И привели с собой детей, жен; покинули свои дома рано наступающим калифорнийским вечером, захватив с собой переносные холодильники со снедью, чтобы перекусить в автомобиле; они купили билеты по пять с половиной долларов, а поэтому сидели на дешевых местах, но при этом надели на головы своим детям бейсбольные кепи по двадцать пять долларов за штуку, ели гамбургеры по шесть долларов за штуку и хотдоги по пять долларов сорок центов за штуку, пили разведенную из концентрата пепси, лизали тающее эскимо на палочках, сладкие капли которого стекали по их волосатым запястьям. Дэйв знал, что пришли они туда ради того, чтобы нажраться и оттянуться, получить заряд бодрости от редкого зрелища победного матча. Вот почему арены и бейсбольные стадионы напоминали Дэйву соборы, где жужжание светильников, бормотание молящихся и биение сорока тысяч сердец, преисполненных общей надеждой, существуют в едином ритме.

Победи! Победи ради меня. Победи ради моих детей. Победи ради моего семейного союза, так чтобы я мог взять твою победу с собой в машину и в ее сиянии восседать в ней вместе со своим семейством, когда мы поедем назад, — ведь в наших собственных жизнях победами и не пахнет.

Победи ради меня! Победи! Победи! Победи!