Заговор - Николя Бёгле (2019)

Пройдя через открытую балконную дверь, она обнаружила труп третьего телохранителя. Рыжий мужчина, постарше первого, синие глаза устремлены в черное небо, через глубокий разрез на горле видны внутренние ткани. Тело лежало на спине, головой к спальне. Если труп не перемещали, то, стало быть, телохранитель стоял лицом к морю в тот момент, когда ему перерезали горло. Возможно, высматривал с балкона возможных незваных гостей.

— Следы борьбы? — спросила Сара.

— Пока не обнаружены. Он, без сомнения, был застигнут врасплох, — ответил эксперт в маске. — У вас есть идея, кто бы это мог сделать?

Сара настороженно посмотрела на эксперта.

— Извините, просто… это непривычная сцена и… это настолько… в общем, я хочу сказать… это невозможно.

Сара без церемоний простилась и поднялась по лестнице. Она оказалась на широкой площадке, где стоял большой письменный стол с компьютером. Но прежде, чем обратиться к техническому специалисту, тщательно изучавшему машину, она остановилась перед невероятной мозаикой, покрывавшей две боковые стены мезонина. Буйство форм, совершенно неуместное в этом суровом доме, составленное из детских рисунков с пестрыми животными, с домами и яркими солнцами над ними, и все сопровождались фразой, начинавшейся с «Если бы я был премьер-министром, то…». «…Если бы я был премьер-министром, я бы запретил охоту на животных; …я бы все сделала, чтобы не было бедных; …я бы сделал так, чтобы в столовой можно было выбирать меню; …я бы сделала обязательным держать дома курицу, чтобы меньше было отходов…». Их здесь было штук пятьдесят, и Сара вспомнила, что Катрина Хагебак часто бывала в школах, чтобы узнавать мнение детей. Но она никогда бы не подумала, что премьер-министр могла хранить присланные ей детьми рисунки, тем более выставлять их здесь, в доме, где она вела частную жизнь. Трогательное подтверждение того, что эта женщина была не только воплощением воли и принципиальности, демонстрируемых на публике, но и того, что она заботилась о счастье будущих поколений.

Сара перешагнула через выброшенные на пол ящики письменного стола и подошла к сотруднику, занимавшемуся осмотром компьютера премьер-министра.

— Жесткий диск? — спросила она.

— Исчез, мадам.

Справа был небольшой коридор, по которому Сара дошла до приоткрытой двери. Единственной двери, замок на которой был взломан, судя по его очевидной деформации.

Она вошла в комнату и поразилась ее обстановке. Несмотря на царивший и там хаос, это была комната, оборудованная как больничная палата; различные измерительные и контрольные приборы в ней были разобраны, поломаны и лежали сейчас один на другом в беспорядке. Для кого предназначалась эта комната? Насколько Сара знала, премьер-министр не была больна. Может, у нее жил кто-то, кто болел? Но кто? И почему здесь?

— Я наскоро подсчитал. Здесь находится… вернее, находилось оборудование приблизительно на пятнадцать тысяч евро. Это очень дорого. Особа, которую здесь лечили, пользовалась большим фавором у нашей премьер-министра.

Голос был спокойным, глубоким, почти нежным. Сара оглянулась через плечо. Она видела его мельком, но сразу узнала по улыбке: эксперт, объяснивший ей, что один из телохранителей пытался защищаться, но безуспешно.

— Иоахим Триммер, медэксперт.

Он не протянул ей руку, а поприветствовал взглядом. Ему было лет тридцать пять — сорок, короткая рыжая бородка окаймляла вытянутое лицо, открытая улыбка и белые зубы вызывали симпатию. Коротко подстриженные волосы уже слегка поредели на макушке, подчеркивая высокий лоб. Взгляд чуть зауженных в уголках ореховых глаз был одновременно живым и доброжелательным. Он рассматривал Сару спокойно, не спеша. Сара заметила, что он ненадолго задержался на шраме, который был у нее в углу глаза, после чего отвел взгляд.

— Вы себя спрашиваете, почему я внизу не сказал, что медэксперт?