Ультима - Лиза Хилтон (2018)

– Что ж, в таком случае, если вы не возражаете, мисс Тирлинк, я скажу ребятам начинать экспертизу прямо сейчас!

– Конечно не возражаю!

– К сожалению, вам предстоит подписать еще массу бумаг. Я попрошу кого-нибудь из отдела этим заняться, а мы с вами тем временем можем выпить чайку. Как вам такая идея?

Неестественная небрежность в манерах – хороший знак. Очень хороший знак! Если бы Руперт не повел себя так, как будто я только что преподнесла ему фруктовый кекс для церковной ярмарки, я бы засомневалась, что мне удалось убедить его. Он отправил сообщение с мобильного, и на удивление быстро рядом с нами возникла молодая девушка в дешевом черном костюме, которая старалась изо всех сил, но пока что явно не очень успешно. С такой потрясающей гривой золотисто-рыжих локонов в стиле прерафаэлитов она могла бы выглядеть очень привлекательно, если бы не перестаралась с пудрой, ведь у нее и так была шикарная светлая кожа. Вот только в ультрафиолетовом свете станка за нами стало совершенно очевидно то, что она так сильно пыталась замаскировать: девушка недавно плакала, но виду не подала, не желая, чтобы Руперт заметил.

– Значит, это она? – спросила девушка с сильным йоркширским акцентом, повернулась ко мне и смело протянула руку. – Пандора Смит, ассистент Руперта. Приятно познакомиться, мисс Тирлинк!

Йоркширский акцент? «Приятно познакомиться»? Какого черта творится в аукционном доме?

– Руп, я принесла согласия. Мисс Тирлинк, просмотрите, пожалуйста, текст и распишитесь вот здесь, и здесь… и еще вот здесь… ага, спасибо!

Руп?! Я пребывала от услышанного в таком шоке, что чуть было не поставила свою настоящую подпись на документах о передаче Гогена в ведение «Британских картин» и согласии на экспертизу подлинности. Пандора терпеливо подождала, пока я справлюсь с перьевой ручкой, а потом подошла поближе к картине.

– Поздний период, – произнесла она после долгой, но вполне естественной паузы. – Насыщенные цвета – мел, особенно на заднем плане. Четкая, простая техника.

– Которая напоминает нам кого? – добродушно подыграл ей Руперт.

– Итальянских примитивистов, изменение манеры работы с материалом, обозначившее переход от натурализма к символизму в период с тысяча восемьсот восемьдесят шестого по тысяча восемьсот восемьдесят девятый год.

– Браво! Правда, она у нас потрясающая? Очень ценный кадр для нашего отдела.

– В точку, – пробормотала я.

Что, черт побери, здесь происходит? Руперт хвалит ассистентку? Просит ее показать свои знания?

Пандора кивнула и исчезла так же быстро, как и появилась.

– Она из Эдинбурга, – добавил Руперт, – супердевушка! Да, мы же собирались попить чая. Вы, наверное, просто с ног падаете от усталости с дороги!

Остатки моего надменного спокойствия улетучились окончательно, когда мы пришли в холл на Принс-стрит. Изысканная резная лестница осталась на месте, но аукционный дом, каким я его знала, исчез. «Набор для специй» был в наличии, но они вроде как работали, а не болтали по телефону, пытаясь записаться на маникюры-педикюры и высматривая залетных миллиардеров. На месте мрачной зоны ожидания с массивными диванами в викторианском стиле появилось кафе, выходившее – внимание! – на улицу, и в нем сидели несколько с виду вполне нормальных человек и пили нечто подозрительно похожее на зеленый смузи из ярких стаканов из муранского стекла. Несколько столиков вообще стояли прямо на тротуаре. Руперт подозвал молодого бородатого официанта в обтягивающих джинсах на подтяжках, поверх которых был надет форменный фрак «Британских картин», и заказал чайник чая «Эрл Грей» и блюдо печенья с корицей, на которых сахарной глазурью был нарисован логотип компании.

– Жутко вкусные, – промычал он, плюясь крошками, и я подумала, что некоторые вещи все-таки не меняются. – Мы их прямо тут печем, свои, домашние. Из органических продуктов.