Террор - Дэн Симмонс (2015)

Вестовой старшего интенданта получил сильные ожоги и серьезно пострадал от когтей зверя в карнавальную ночь, но за все четыре дня ни разу не вскрикнул от боли, когда я накладывал швы на раны или удалял лоскуты кожи. С ожогами и рваными ранами, равно на спине и животе, Фаулер пытался спать на боку, но ни разу не пожаловался Ллойду или мне.

– Читающие люди очень впечатлительны и чувствительны, – добавил Фаулер. – Если бы бедняга не прочитал тот дурацкий рассказ в американском журнале, он не предложил бы соорудить разноцветный лабиринт для карнавала – идея, приведшая всех нас в восторг поначалу, – и ничего этого не случилось бы.

Я не знал, что сказать на это.

– Может, начитанность – своего рода проклятие, вот и все, – заключил Фаулер. – Может, человеку лучше жить своим умом.

Мне захотелось сказать «аминь», непонятно почему.

Все описанные выше события произошли два дня назад. В данный момент я нахожусь в бывшей каюте доктора Педди, судового врача «Террора», поскольку капитан Крозье приказал мне три дня в неделю, со вторника по четверг включительно, проводить на его корабле, а остальные четыре дня на борту «Эребуса». За моими шестью идущими на поправку пациентами в лазарете «Эребуса» сейчас присматривает Ллойд, а я, к великому своему прискорбию, обнаружил почти такое же количество тяжелобольных людей здесь, на борту «Террора».

Многие из них поражены болезнью, которую мы, арктические врачи, поначалу называем ностальгией, а потом анемией. Первые серьезные стадии данного заболевания – помимо кровоточащих десен, путаницы мыслей, слабости в членах, появления синяков по всему телу, кровотечения из толстой кишки – зачастую характеризуются также безумной, жгучей тоской по дому. От ностальгии общая слабость, замедленность мыслительных процессов, болезненная рассеянность внимания, кровотечение из ануса, открытые язвы и прочие симптомы усугубляются, покуда пациент не утрачивает всякую способность ходить или работать.

Другое название ностальгии и анемии, которое все врачи не решаются произнести вслух и которое я пока еще не озвучил, – это цинга.

Между тем капитан Крозье вчера уединился в своей каюте и претерпевает ужасные муки. Я слышу его приглушенные стоны, поскольку каюты доктора Педди и капитана расположены рядом, в кормовой части судна по правому борту. Думаю, капитан Крозье грызет что-то твердое – вероятно, кожаный ремень, – чтобы сдержать стоны. Но Бог меня наградил (или наказал) отменным слухом.

Вчера капитан передал командование кораблем и управление всеми делами экспедиции лейтенанту Литтлу – таким образом тихо, но решительно назначив начальником Литтла, а не Фицджеймса – и объяснил мне, что он, капитан Крозье, борется с рецидивом малярии.

Это ложь.

Сдавленные стоны, которые сейчас доносятся до меня из-за переборки – и, вероятно, будут доноситься все время, пока я не отправлюсь обратно на «Эребус» завтра утром, – свидетельствуют не только о страданиях малярийного больного.

Благодаря своим дядьям и отцу я хорошо знаю демонов, с которыми капитан борется сегодня ночью.

Капитан Крозье – человек, приверженный крепким спиртным напиткам, и сейчас либо запас означенных напитков иссяк, либо он решил своею волей избавиться от пагубной привычки во время своей болезни. Так или иначе, он претерпевает адовы муки и будет жестоко страдать еще много дней. Возможно, он повредится рассудком. Тем временем этот корабль и эта экспедиция остались без своего истинного командира и руководителя. Его приглушенные стоны – на корабле, пораженном тяжелым недугом и охваченном отчаянием, – просто разрывают сердце.

Мне бы очень хотелось помочь капитану. Мне бы очень хотелось помочь дюжинам других страдальцев – израненных, обожженных, больных, истощенных, погруженных в меланхолическое отчаяние – на борту этого умирающего корабля. Мне бы очень хотелось помочь самому себе, ибо у меня уже появились первые симптомы ностальгии и анемии.

Да поможет всем нам Бог.