Террор - Дэн Симмонс (2015)

– Громадного роста. Казалось, существо поднялось под лейтенантом Гором… вокруг лейтенанта Гора. Оно было… страшно высокое. В два с лишним раза выше лейтенанта Гора, а вы знаете, он был рослым мужчиной. Оно было по меньшей мере двенадцать футов ростом… думаю, даже выше… и огромное. Невероятно огромное. А потом лейтенант Гор вроде как исчез, когда существо… окружило его… и мы видели только голову и плечи лейтенанта да башмаки, а потом пистолет выстрелил – он не целился, думаю, пуля ушла в лед, – а в следующий миг мы все заорали дурными голосами, и Морфин бросился к дробовику, а рядовой Пилкингтон сорвался с места и побежал, на ходу целясь из мушкета, но он боялся стрелять, поскольку теперь чудовище и лейтенант слились в единое целое, а потом… мы услышали хруст и треск.

– Медведь рвал зубами лейтенанта? – спросил командор Фицджеймс.

Бест моргнул и посмотрел на румяного молодого человека:

– Рвал зубами? Нет, сэр. Существо не пускало в ход зубы. Я даже не видел его головы… как таковой. Просто два черных пятна, парящие на высоте двенадцати-тринадцати футов в воздухе… черные, но с красным отблеском, как глаза бегущего на вас волка, в которых отражается солнце. Хрустели и трещали кости грудной клетки, рук и ног лейтенанта Гора.

– Лейтенант Гор кричал? – спросил сэр Джон.

– Нет, сэр. Он не издал ни звука.

– Морфин и Пилкингтон выстрелили? – спросил Крозье.

– Нет, сэр.

– Почему?

Бест, странное дело, улыбнулся:

– Да стрелять было не во что, капитан. Секунду назад существо появилось – выросло над лейтенантом Гором и раздавило несчастного, как вы или я могли бы раздавить крысу в кулаке, – а в следующий миг оно исчезло.

– Что значит «исчезло»? – осведомился сэр Джон. – Неужели Морфин и рядовой морской пехоты не могли выстрелить в него, пока оно не отступило в туман?

– Отступило? – повторил Бест, еще шире улыбаясь своей неуместной, жуткой улыбкой. – Существо никуда не отступало. Оно просто ушло обратно в лед – как пропадает тень, когда солнце скрывается за облаками, – а когда мы добежали до лейтенанта Гора, он был уже мертв. Рот широко раскрыт. Даже крикнуть не успел. Тут туман рассеялся. Во льду не было никаких провалов. Никаких трещин. Ни даже маленьких отдушин, какие проделывают гренландские тюлени. Один только лейтенант Гор лежал там с переломанными костями – грудная клетка вдавлена, обе руки сломаны, из ушей, глаз и рта сочится кровь. Доктор Гудсир растолкал нас в стороны, но он ничего не мог сделать – Гор был мертв и уже начинал остывать, становясь холодным, как лед под ним.

Растрескавшиеся кровоточащие губы мужчины затряслись, но все еще оставались растянутыми в безумном, раздражающем оскале, а глаза приобрели еще более бессмысленное выражение.

– А что… – начал сэр Джон, но осекся, когда Чарльз Бест рухнул без чувств на палубный настил.

14

Гудсир

70°05′ северной широты, 98°23′ западной долготы

Июнь 1847 г.

Из личного дневника доктора Гарри Д. С. Гудсира4 июня 1847 г.

Когда мы со Стенли раздели раненого эскимоса донага, я вспомнил, что на груди он носит амулет из плоского гладкого камня размером меньше моего кулака, в форме белого медведя, – похоже, камень не подвергался обработке, но в природном своем состоянии имел очертания, в точности повторяющие линии длинной шеи, маленькой головы и сильных ног зверя, словно устремленного вперед. Я видел амулет, когда обследовал рану старика на льду, но тогда не обратил на него внимания.

Пуля, выпущенная из мушкета рядового Пилкингтона, вошла аборигену в грудь дюймом ниже амулета, пробила мышечную ткань между третьим и четвертым ребром, слегка изменила траекторию движения, зацепившись за верхнее из двух ребер, пробила левое легкое и застряла в позвоночнике, повредив многочисленные нервные волокна там.