Ваше благородие - Николай Стариков (2005)

— Много. Образовались они в результате добычи ракушечника, из которого строят дома. За два века разработки катакомбы превратились в сложный лабиринт, длина которого где-то около полутора тысяч километров, а если приплюсовать сюда пригороды, едва ли не в три раза больше получится. Два с половиной года немцы пытались уничтожить жителей подземной Одессы, однако сделать этого им не удалось.

— Посмотрим море и рванем в Одессу, — заключил Бодров.

Море! Офицеры стояли у воды, вдыхая непривычный запах.

Большая зеленовато-голубая волна как бы нехотя накатывалась с глухим хлопком на берег, шумно катая шипящую гальку взад-вперед. Не хотелось говорить, глядя на это величие и незыблемость. Стихия, не подвластная описанию, какие бы слова и сравнения ни подбирались. Раз увидев море, запомнишь его навсегда.

— Каждый день любуюсь, — сказал капитан, — не надоедает. Но если долго смотреть на волны, начинает покачивать, будто земля под ногами шевелится.

— Служба у вас, однако! — покачал головой Шведов.

— Не жалуемся. Передышка на передовой скоро закончится, войска пойдут вперед, нас отсюда тоже поснимают.

— Лови момент.

— Капитан, — повернулся Бодров к нему лицом, — по поводу Одессы вы нам выдали информацию, которой нет цены.

— Передайте начальству, которому она нужна.

— Мы и есть то «начальство», которому поручено принимать решение.

— Ого! Тогда в добрый час!

Выполнили поручение Николая Дмитриевича, помыли руки, умылись. Сергей пригубил из ладони водички. «Солоновато-горьковатая», — определил он.

Снова прифронтовая путь-дорога. Без особых приключений добрались до Одессы. На окраине города двухэтажный особняк из ракушечника с выбитыми рамами, ограда вокруг небольшого сада из такого же камня. Розоватый оттенок строительного материала создавал неповторимый колорит, навевал мысли о поместье.

— Живут же люди!

Когда подошли к особняку, с противоположной от входа стороны из окна выпрыгнули двое и бросились в разные стороны. Командир взвода охраны направил им вслед засидевшихся четырех автоматчиков. Вскоре беглецов доставили Бодрову.

— Кто такие?

Молчат, с опаской поглядывая на автоматчиков.

— Отвечайте, — повысил голос Шведов.

— Мы партизаны.

— Из катакомб, — подхватил другой, посмотрев на находчивого товарища.

— На партизан вы совершенно не похожи. Документы!

— Нету. Оставили в катакомбах.

— Шпионы, — сделал вывод Шикерин. — Придется вас расстрелять.

— Что вы, дядя, — встал на колени менее находчивый. — Я вам все расскажу.

— Говори. Да встань с колен, не немцы же мы.

— В армию ребят забирают, а мы спрятались. Хотели просидеть здесь до вечера, а потом уйти по домам.

— В штрафную роту вам дорога.

— А что это такое?

— Узнаете.

Посадили отказников в кузов «студебекера». Вот и знаменитая улица Дерибасовская, где передали задержанных первому встречному патрулю. На улицах Одессы бросилось в глаза большое количество людей в штатской одежде.

— Тут непочатый край работы, — заметил Шведов.

— Если начальник войск согласится, пришлем сюда батальон для патрульно-постовой службы, а со временем проведем чекистско-войсковую операцию по сплошной проверке документов.

— Надо бы посмотреть на знаменитую Потемкинскую лестницу, — сказал Шикерин. — Помните фильм «Броненосец Потемкин»? Там снимали кадры расстрела мирных жителей.

Гранитное сооружение тем не менее особого впечатления не произвело. Лестница была замусорена, местами побита, валялись немецкие каски, ранцы, ремни с алюмиииевыми бляхами, один сапог. Нетронутой красотой виделось отсюда море, сглаживая тягостное впечатление от окружающей разрухи и загаженности.

В лагерь возвратились потемну. Сергей сразу же пошел к отцу. Было что рассказать! На пороге землянки — Тамара.

— Ой! — всплеснула она руками. — Волноваться начали. Нет и нет. Что-нибудь случилось?