Лучший мир - Маркус Сэйки (2016)

– И в чем же была первопричина?

– А?

– Ты сказал, что-то случилось с их предками, отчего они и стали сверходаренными.

– Ах это?.. – Он пожал плечами. – Понятия не имею. Наука обычно наталкивается на «что», а потом тратит десятилетия, чтобы понять «почему». Я думаю, какой-то одной причины не было. Человечество сто пятьдесят лет играло с этой планетой. Мы отравили моря, поломали пищевую цепочку, испытали термоядерное оружие, стали выращивать растения-мутанты и вообще заниматься вещами, которых сами толком и не понимали. И одним из последствий этого стало появление сверходаренных.

Эйми смотрела на огонь. Отблески пламени высвечивали тонкие черты ее лица, зажигали искорки в глазах.

– Значит, вы открыли, что делает людей анормальными. Почему не поделиться этим знанием?

– Когда мы выяснили закономерность, Эйбу пришло в голову, что мы можем ее воссоздать и что это должно быть достаточно просто.

– Просто? Люди работали над этим тридцать лет.

– Найти причину было трудно, но воспроизвести ее – нет. Назови это теорией трех картофелин. – Он увидел выражение лица жены и рассмеялся. – Это слова Эйба. Скажем, что причина появления сверходаренных состояла в том, что люди съедали три картофелины подряд. Выяснить это очень трудно, ведь диапазон человеческих привычек очень широк. Но когда ты понял это…

– Тебе нужно всего лишь съесть три картофелины.

– Или в данном случае создать целевую терапию с использованием некодирующих РНК для регулировки экспрессии генов.

– И эта терапия действует? – не поверила Эйми. – Вы можете делать людей сверходаренными?

– Наши исследования по подтверждению работоспособности концепции были довольно успешными. Мы пытались разработать переход в первую фазу испытаний на человеческих существах, когда Эйб исчез.

Эйми встала и отошла от него. Это было настолько неожиданно, что Итан поначалу решил: она услышала что-то, а потому быстро поднялся и спросил:

– Что случилось?

Она уставилась в окно, сцепляя и расцепляя пальцы.

– Милая?

Эйми развернулась к нему и сказала, глядя в упор:

– Ты глупый, глупый мальчишка.

Ее слова были ударом ниже пояса. До этого он испытывал облегчение от разговора с ней, от рассказа о собственном торжестве. Оттого, что сидел в этих украденных минутах покоя и красовался перед женой.

– Я не…

– Что, по-твоему, должно было случиться? – прошипела она, и это было хуже, чем крик. – Ты хоть подумал об этом?

– О чем это ты?

– Неужели ты настолько слеп?

Эйми шагнула к нему, и свет пламени, который минуту назад делал ее такой привлекательной, теперь лишь подчеркивал ее ярость.

– Слушай, – сказал Итан, – я знаю, это выходит за пределы обыденности, но ты должна понять: мы отдавали себе отчет в том, что это самое большое открытие со времени… ну, не знаю… расщепления атома.

– Именно. Вот именно. И в каких целях было использовано то самое открытие?

Он изменился в лице от ее слов.

– Итан, у тебя семья. Дочь. А ты со своим дружком затеваешь этот маленький научный проектик…

– Слушай…

– …который изменит весь мир. Изменит все. И тебе не приходило в голову, что люди захотят забрать это у вас?

– Я… – Он выдохнул. – Я ученый. Я просто хотел знать.

– Поздравляю. Ты войдешь в историю.

Презрение в ее голосе потрясло его. Они оба были добропорядочными либеральными интеллектуалами, умели говорить и слушать. Да, иногда, конечно, ссорились, но без скандалов. Они были женаты не первый год, но он ни разу не слышал, чтобы она говорила вот так.

«Да нет же. Просто эта ненависть никогда не была направлена на тебя. Ты же помнишь, как вчера вечером она призывала проклятия на голову Джереми».

– Эйми…

– Помолчи, Итан. По-мол-чи!