Как это ни удивительно, но такая мысль ни разу не приходила Шеннон в голову. Их с Ником отношения складывались не самым типичным образом, они не испытывали каждодневной неловкости начинающей пары. Да черт побери, у них и свиданий-то почти не было: обед, бутылка вина, пустой разговор. Всего того, что было между Ником и Натали много лет назад. Она знала, что Купер любит своих детей, но она всегда исходила из допущения, что любовные отношения между ним и бывшей женой закончились.

– Я не говорю вам, что вы должны делать, – сказала Натали. – Если откровенно, я даже не знаю, чего хочу. Нельзя же заявлять свои претензии на человека так, как заявляешь их на место рядом с водителем в машине.

Она замолчала, словно взвешивая слова, прикидывая, не сделать ли ей именно это.

«А если сделает, что тогда? Как бы ты ни желала Ника, встанешь ли ты между мужчиной и женщиной, которая хочет воскресить свою семью?»

Прежде чем Шеннон успела ответить себе на этот вопрос, что-то на экране, работавшем без звука, привлекло ее внимание. Не скорость и эффективность, с какими действовали санитары, поднимая тела с пола. И не то, что она узнала ресторан. И даже не охранники, которые держали кричащую женщину.

А то, что этой женщиной была Натали.

Бывшая жена Ника проследила за направлением ее взгляда, увидела видео, поморщилась.

– Мне нужно возвращаться. Мой сын все еще…

– Натали, что случилось? – спросила Шеннон.

– На нас вчера утром за завтраком напал человек. Ему был нужен Ник, но Тодд пытался ему помешать.

– Боже мой! – выдохнула Шеннон, и ее рука взметнулась ко рту. – Он…

– Он в коме, но врачи говорят, что поправится.

Натали произнесла эти слова ровным голосом, отдавая себе в них отчет. Да, она была сильной женщиной, в этом Шеннон не сомневалась.

– Нам повезло, что это случилось здесь, – сказала Натали. – В любом другом месте Купер был бы мертв.

Она пересказала случившееся короткими предложениями. Киллер убил охранников так, словно их и не было. Заколол Ника. Его сердце остановилось. Врачи – не обычные врачи «скорой», а элитные доктора, нанятые Эпштейном, – каким-то образом приостановили его затухающие метаболические процессы, доставили в клинику, где сделали операцию, какие делают только в научной фантастике. Когда Ник пришел в себя, он узнал, что сын в коме, а страна распадается на части. И все это происходило в отсутствие Шеннон, она тогда пришла из аэропорта в отель, сняла номер и свалилась замертво.

– Могу я его увидеть? – спросила Шеннон по пути в спальню. – Дайте я оденусь.

– Его нет.

Шеннон остановилась, медленно повернулась и переспросила:

– Нет?

– Эпштейн готовит для него самолет. Он пытается попасть в Огайо.

– Он… что?

Натали выдохнула – и этот звук не был похож на смех.

– Именно то, что я сказала.

– Зачем?

– Там есть ученый, который открыл что-то чрезвычайное. Ник считает, что это может предотвратить войну.

– Я знаю, – кивнула Шеннон. – Именно я и сообщила об этом Нику.

Это не язвительный укол, сказала она себе, не агрессия – нет ничего дурного в том, чтобы заявить претензии на свое пространство. У Натали была своя история отношений с Ником, у нее – своя, эта странная, напряженная жизнь, которую они проживали на краю, и это тоже дорогого стоило.

– Да-да, – согласилась Натали, и ее губы чуть утончились. – Но дело в том, что доктор Каузен исчез. Ник пытается его найти.

– Вчера утром ему сделали операцию на сердце, а сегодня он летит в Огайо?

– Ну вы же его знаете. Он пытается спасти мир. – Натали сделала движение, похожее на пожатие плечами. – Мне пора возвращаться к сыну. Я просто подумала, что вы заслуживаете знать, что он жив.

Шеннон кивнула, проводила ее до двери и сказала:

– Спасибо.

– Не за что. Всего доброго.

– И вам.