День Праха - Жан-Кристоф Гранже (2020)

— Он руководит другими работами в ста километрах отсюда, в Сен-Франсуа-де-Поль, это около Липштайна, в департаменте Нижний Рейн. Там есть довольно известная церковь, и…

Ньемана даже растрогали эти прилежные записи в блокнотике, и он дружески похлопал ее по плечу:

— Тогда в путь!

19

— Ты куда это наладилась? — спросил Марсель, увидев, что Ивана крадется между рядами виноградных лоз к Посланникам, собиравшим урожай чуть дальше. — Сезонники должны работать только здесь.

— Вот как? — спросила она с наигранным удивлением. — А я предпочитаю работать вон там, в тенечке.

— Да сегодня и солнца-то не видно.

— Ты идешь со мной или нет?

Марсель не ответил, но стал пробираться между лозами следом за ней. И они дружно взялись за работу, с секаторами в руках и корзинами за спиной. На Марселя нашло вдохновение: он непременно хотел объяснить девушке, что собой представляет гевюрцтраминер. Это вино из северного винограда, стойкого к осеннему холоду и даже к зимним заморозкам; поздний сбор придает ему особую сладость, превращая почти в ликер. Гевюрцтраминер пьют как аперитив, подают к десерту и в новогодний вечер… Но можно также почтить им азиатскую кухню.

— Например, глазированная свинина с вином из Обители — это что-то с чем-то!

Ивана его не слушала. Она презирала вино. В этой страсти к выпивке ей виделась вся нелепость существования какого-нибудь буржуа, кончающего в своем винном погребе, среди бутылок, свою дурацкую, никчемную жизнь.

Зато она внимательно прислушивалась к разговорам Посланников, работавших в двух рядах от нее. Хотя какие там разговоры: они практически не раскрывали рта. А если и раскрывали, то это был старонемецкий, которого она совсем не понимала.

Тем не менее она любовалась самим зрелищем их работы — скупыми, точными движениями, с которыми они срезали грозди, внимательными взглядами, безмятежными лицами… Несмотря на тяжелый труд, выглядели они безупречно. Чепцы для молитв и соломенные шляпы сияли белизной, хотя черная одежда производила мрачное, похоронное впечатление.

А вокруг расстилалась эльзасская равнина, озябшая, дрожащая. Слабенький небесный свет, казалось, из последних сил пробивался сквозь облачную пелену. Ивана сама себе дивилась: будучи горожанкой до мозга костей, она тем не менее с удовольствием озирала эти бескрайние, безмятежные просторы, где пахло землей, веяло прелым ароматом сухой листвы. Прекрасное зрелище…

— Ты что творишь?!

Ивана вздрогнула: оказывается, задумавшись, она среза́ла не кисти ягод, а саму лозу.

— Что это на тебя нашло? — спросил Марсель, подойдя и глядя на то, что она натворила. — Да с тебя голову снимут за такие дела.

— Ничего страшного, она отрастет.

Марсель изумленно воззрился на девушку: казалось, он только сейчас оценил всю степень ее неопытности. И ее чисто городское пренебрежение к природе. Он знаком велел ей перейти к следующей лозе, а сам попытался замаскировать повреждения.

Ивана снова принялась за работу, хотя время от времени невольно косилась на Посланников. За их жестами, их одеждой она ясно угадывала дистанцию между собой и этими людьми. Граница крови. Точно такое же чувство она испытывала в семьях, куда ее брали на воспитание. Ее принимали там как родную, делились едой, но ей всегда не хватало главного — происхождения, источника. Они были ручьями, а она — сточной канавой.

— Господи, что ж ты наделала?!

Увлекшись собственными горестными воспоминаниями, Ивана рассекла себе руку между большим и указательным пальцем, но не заметила этого. И теперь как зачарованная, даже не думая реагировать, смотрела на струйку крови, стекавшую на виноградные листья.

— Да что это с тобой?

Напротив Иваны, по другую сторону виноградного ряда, стояла Рашель. Не дожидаясь ответа, она схватила руку девушки, поднесла ее к губам и начала сосать рану.