– Не могу сказать вам точно. А что, почта уже была?

– Нет, она приходит обыкновенно к часу дня.

– Благодарю вас.

Англичанка проследовала в свой номер. Хэллет решил допросить портье.

– Какой-то юноша только что спрашивал мистера Брэда, – сказал он портье. – Кто это?

– Это Каола приходил сюда! – ответил японец.

– А он раньше бывал у Брэда?

– Да, в субботу вечером. Мистер Брэд долго разговаривал с ним на берегу.

– Так! Ну, Чарли, теперь двинемся в путь. Нам надо во что бы то ни стало разыскать Брэда.

– Простите, капитан, – вмешался Джон, – но кто этот Каола?

Хэллет на минуту задумался:

– Отец Каолы… он уже умер… был, так сказать, правой рукой Дэна Уинтерслипа. Каола большой бездельник. Ах, да, он ведь внук той женщины, которая теперь живет у вас в доме прислугой. Камаикуи, так кажется, ее зовут?

Глава XIV. Что принес Каола?

Следующие дни проходили так быстро, что Джон едва замечал их. Дэн Уинтерслип уже покоился под королевскими пальмами острова, на котором он увидел свет. Солнце и луна попеременно освещали место его последнего упокоения, но те, кто искали человека, говорившего с ним в знаменательный понедельник на lanai, все еще бродили в потемках.

Хэллет сдержал свое слово: он обыскал все уголки острова, но местопребывание Брэда обнаружить не удалось. Агенты Хэллета наводили справки даже в самых отдаленных поселениях острова, в «деревнях», представлявших собою в действительности не что иное, как кучки японских хижин около одинокой бухты, где прибой с жалобным стоном омывал плантации ананасов и сахарного тростника. Все поиски оказались безуспешными.

Джон чувствовал, что его засасывает очаровательная природа Гавайских островов и не делал никаких попыток противиться ее власти! Бостон с его банками и деловой жизнью казался чем-то бесконечно далеким. И если предложение Роджера Уинтерслипа переселиться навсегда в Сан-Франциско казалось ему раньше чуть не кощунством, то теперь мысль о переезде в Калифорнию становилась с каждым днем все навязчивее. И в один прекрасный день он написал Агате Паркер длинное письмо, в котором, описывая красоты юга, предлагал ей переехать с ним после свадьбы в Сан-Франциско.

В субботу после обеда Джон обещал Дженнисону сыграть партию в гольф. Он поехал в клуб на автомобиле Барбары. Завещание Дэна Уинтерслипа было уже вскрыто, и все имущество его перешло Барбаре. Несмотря на яркое солнце, шел сильный дождь – явление, часто наблюдающееся в этом защищенном уголке земного шара. Туземцы называют такой дождь «жидким солнцем» и не обращают на него почти никакого внимания. С полдюжины радуг еще резче подчеркивали красоту обширных лужаек клуба.

Дженнисон, удивительно красивый в белом костюме, ожидал Джона на веранде клуба. Он тепло приветствовал кузена Барбары. Еще ни разу в жизни Джон не играл в гольф среди такой сказочно-прекрасной обстановки. Их окружали невысокие холмы с блестящими склонами, отливавшими тропическими красками; золотистые тона деревьев кукуй, серые краски папоротников, изумрудные оттенки бананов, там и сям пятна кирпично-красной земли. Лужайка для игры представляла собой бархатный зеленый ковер. Дженнисон был прекрасным игроком, но все же более молодой Джон обыграл его на несколько пунктов.

На обратном пути в автомобиле Дженнисон навел разговор на убийство Дэна.

– Я по-прежнему стою близко к этому делу, – сказал он, – и мне кажется, что здесь замешан Эган.

Эти слова почему-то задели Джона. Одновременно в его памяти всплыло прелестное, но печальное личико Карлотты.

– А что вы думаете о Комтон и ее приятеле?

– О, судя по последнему допросу, они здесь не при чем. Я уверен, что, в конце концов, выяснится виновность Эгана.

– Почему вы так против Эгана? – спросил Джон.