Выбор. О свободе и внутренней силе человека - Эдит Ева Эгер (2017)

Я сказала родителям, что следующую часть сеанса проведу с ними, без детей, отвела Лию с братом в соседний кабинет, вручила им бумагу и маркеры и дала задание, которое, на мой взгляд, помогло бы выпустить пар после напряженных минут, проведенных рядом с родителями. Я попросила нарисовать портрет их семьи, не изображая людей.

Вернулась к родителям. Полковник орал на жену. Она будто на глазах таяла, теряя в весе, я даже боялась, что она находилась на ранней стадии нарушения пищевого поведения. Когда я обращалась к ней с вопросом, она оглядывалась на мужа. Каждый член семьи был заперт в своей крепости. Я видела проявления их внутренней боли, когда они обвиняли друг друга или замыкались. Но в попытках подвести отца и мать к источнику боли я, похоже, только провоцировала еще более сильный обстрел, с одной стороны, и более поспешное отступление – с другой.

– Мы поговорили о том, что, на ваш взгляд, происходит с детьми, – сказала я, перебив полковника. – Как насчет того, что происходит с вами?

Жена моргнула. Муж холодно уставился на меня.

– Чего вы хотите достичь, будучи родителями?

– Научить их, как быть сильными в этом мире, – ответил полковник.

– И какие у вас успехи?

– Дочь шлюха, сын тряпка. Сами-то как думаете?

– Я вижу, что вас пугает поведение дочери. А что насчет сына? Чем он вас разочаровывает?

– Он слабый. Всегда сдается.

– Можете привести пример?

– Когда мы играем в баскетбол, он ведет себя как полная размазня. Даже не пытается выиграть. Он просто уходит.

– Он мальчик. Намного меньше вас. Что будет, если вы позволите ему выиграть?

– Чему это его научит? Что мир прогибается под тебя, если ты неженка?

– Есть разные приемы, помогающие деликатно, а не пинком под зад учить детей расти и развивать свои способности, – сказала я.

Полковник что-то проворчал.

– Каким вы хотите быть в глазах детей?

– Тем, кто главный.

– Героем? Лидером?

Он кивнул.

– Каким, вы думаете, дети видят вас на самом деле?

– Они думают, что я треклятый слюнтяй.

Далее я вновь собрала семью вместе и попросила детей показать портреты семьи. Лия нарисовала только один предмет – огромную бомбу, взрывающуюся в центре страницы. Ее брат нарисовал свирепого льва и трех дрожащих мышей.

Лицо полковника снова налилось краской. Жена опустила глаза. Полковник что-то пробормотал и уставился в потолок.

– Скажите мне, что вы чувствуете прямо сейчас.

– Я потерял свою семью, да?

Я почти надеялась, что больше никогда не увижу полковника и его семью. Но на следующей неделе он позвонил, чтобы записаться на личную консультацию. Я попросила его рассказать больше о том, что он чувствовал, когда дети показали рисунки.

– Если мои дети боятся меня, как они будут выживать в этом мире?

– Что заставляет вас думать, что они не смогут защитить себя?

– Лия не может отказать ни парням, ни наркотикам. Робби не может разобраться с хулиганами.

– А что насчет вас? Вы можете защитить себя?

Он выпятил грудь так, что медали засияли на солнце.

– Доказательство перед вами.

– Я не говорю о поле боя. Я говорю о вашем доме.

– Я думаю, вы не понимаете, под каким давлением я нахожусь.

– Что вам требуется, чтобы почувствовать себя в безопасности?

– Дело не в безопасности. Если я не держу руку на пульсе, люди умирают.

– Это для вас означает безопасность? Свобода от страха, что люди могут пострадать во время вашего дежурства?

– Не только от страха.

– Поясните, что вы имеете в виду. О чем вы думаете?

– Сомневаюсь, что вы хотите это услышать.

– Вам не стоит беспокоиться обо мне.

– Вы не поймете.

– Вы правы, никто не способен в полной мере понять другого человека. Но я могу сказать вам, что когда-то была узницей концлагеря смерти. Что бы вы мне ни сказали, скорее всего, я слышала – и видела – кое-что похуже.