Тысяча сияющих солнц - Халед Хоссейни (2008)

Пересохшее русло реки Кабул обратилось в базар. Очень скоро на толкучке стали продавать с тележек ковры «Титаник», скатерти «Титаник», появился дезодорант «Титаник», зубная паста «Титаник», пакора[53] «Титаник» и даже бурки «Титаник». Какой-то особо смекалистый нищий назвал «Титаником» себя самого.

Родился град Титаник.

– Это песня, – говорили люди.

– Нет, это море. Это роскошь. Это корабль.

– Это секс, – шептали люди.

– Это Лео, – застенчиво говорила Азиза. – Это все про Лео.

– Всем нужен Джек, – сказала Лейла Мариам. – Джек придет и всех спасет. Только его уж не вернешь. Джек умер.

Тем же летом торговец тканями задремал с непотушенной сигаретой. Он пережил пожар, но огонь уничтожил склад, лавку с поношенной одеждой, мебельный магазин и пекарню.

Рашиду потом сказали, что если бы ветер дул с запада, а не с востока, его мастерская, может, и уцелела бы. Она ведь находилась в угловой части здания.

Они продали все.

Сперва ушли вещи Мариам, потом Лейлы.

Продали детские вещи Азизы, ее немногочисленные игрушки, которые Рашид в свое время купил после долгих упрашиваний. Уплыли часы Рашида, его старый транзисторный приемник, его ботинки, галстуки и обручальное кольцо. В деньги были обращены диван, стол, ковер и стулья. Когда Рашид продал телевизор, Залмай устроил целый скандал.

После пожара Рашид целыми днями торчал дома, награждал тумаками Мариам, шлепал Азизу, швырялся чем ни попадя, придирался к Лейле (и одевается-то она не так, и пахнет не так, и зубы у нее желтеют).

– Да что с тобой сталось? Я женился на пери, а теперь передо мной какая-то карга. Ты стала совсем как Мариам.

Он устроился было в кебабную у площади Хаджи Якуб, но с этой работы его скоро выгнали из-за скандала с посетителем. Клиент пожаловался, что ему грубо швырнули хлеб. Рашид вскипел и обозвал гостя «узбекской обезьяной». Клиент, недолго думая, выхватил револьвер. В руках у Рашида оказался шампур. Рашид потом уверял, что он, как полагается, принес к столу шампур с кебабами, больше ничего, но у Мариам на этот счет были большие сомнения.

– Самое время опять залечь в постель, – съязвила Лейла.

– Не зли его, – встрепенулась Мариам. – Предупреждаю тебя, женщина, – прорычал Рашид.

– Или покурить.

– Клянусь Господом…

– Горбатого могила исправит.

И тут он на нее набросился.

Удар. Еще удар. В грудь, в голову, в живот.

Лейла отлетела к стене. Азиза и Залмай с криком схватили Рашида за рубашку, стараясь оттащить от матери. Какое там. Он повалил Лейлу и принялся бить ногами. Мариам кинулась на землю, прямо ему под ноги. Тут крепко досталось и ей.

Изо рта у Рашида текли слюни, глаза сверкали злобой, и он бил. Бил. Бил.

Бил, пока не выдохся.

– Клянусь, Лейла, ты меня доведешь, – прохрипел он, задыхаясь. – Однажды я тебя убью.

Хлопнул калиткой и был таков.

Когда все деньги вышли, явился голод. Мариам сама удивлялась, как скоро борьба с голодом стала основным содержанием их жизни.

Пустой белый рис без соуса и мяса сделался редким лакомством. А вот сидеть без обеда и ужина приходилось постоянно. Ну разве Рашид принесет баночку сардин, пару ломтей черствого хлеба, по вкусу напоминающего опилки, или притащит мешок ворованных яблок (а ведь за воровство отрубали руку!). А то прихватит в бакалейной лавке жестянку равиоли, которые они потом делили на пятерых (львиная доля доставалась Залмаю). Ели они и сырую репу с солью, и увядшие листья салата, и почерневшие бананы.

Призрак голодной смерти встал во весь рост. До Мариам дошли слухи, что одна вдова, живущая по соседству, щедро посыпала хлеб крысиным ядом и накормила семерых своих детей. Про себя вдова тоже не забыла.