Беру тебя напрокат - Елена Трифоненко (2020)

— Да я тебя сейчас по стенке размажу…

Я наконец мобилизуюсь и подскакиваю на ноги, отодвигаю Пупса в сторону, чтобы еще и ему не прилетело. И тут нам улыбается удача — к качкам подлетают охранники. Они быстро скручивают этих двоих и тут же куда-то волокут. А после ко мне подходит сразу несколько стюардов, просят пройти с ними, но я отнекиваюсь. Заверяю, что у меня все в порядке. Они отстают, а Ника вдруг ахает:

— У тебя кровь! — Она достает из сумки какую-то салфетку и пытается осторожно промокнуть мою скулу.

Ее прикосновение почти обжигает, почти лишает меня способности дышать, и мне это чертовски не нравится. Я жестко и решительно отодвигаю ее руку в сторону:

— Забей.

— Ссадины нужно обработать, — смущенно бормочет она. — У тебя есть перекись?

Я нарочно игнорирую ее вопрос, поворачиваюсь к Валере:

— Пойдем?

Он молча кивает. Через несколько секунд мы уже покидаем палубу и чапаем по лестнице куда-то вниз.

— Я тебя завтра с кем-нибудь познакомлю, ладно? — говорю я виновато. Мой педагогический настрой стремительно испаряется. На душе почему-то скребут кошки.

Пупс чуть обгоняет меня на ступенях, заискивающе заглядывает мне в лицо:

— Никит, ты только не обижайся, но мне что-то не хочется ни с кем знакомиться.

Я ухмыляюсь:

— Это ты еще просто во вкус не вошел.

***

Оказавшись в своей каюте, некоторое время стою, прижавшись затылком к входной двери. Вспоминаю злючку и чувствую странное опустошение. Она мне нравится. Очень нравится. Но «окучивать» ее, как прежде, совершенно нет желания. С ней мне хочется честности, хочется чего-то искреннего, настоящего. Того, что теперь мне, в принципе, не светит, а, значит, надо просто забить. Забить на Нику, забить на это странное чувство в груди, преследующее меня целый день.

Я кое-как отлепляюсь от двери и иду умываться. Лицо выглядит не очень: под носом запеклась кровь, скула рассечена и припухла, отдает синевой. И как мне завтра снимать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Хотя нет, пофиг. Может, подписчикам это даже понравится — посмотреть на мою расквашенную рожу.

Чертыхаясь, я смываю кровь, а потом довольно грубо промакиваю лицо полотенцем. Прикасаться к скуле неприятно, но боль словно помогает собраться. Мною овладевает ледяное, апатичное спокойствие. Я выхожу из ванной и расстилаю постель. Лучшее, что можно сделать сейчас, — это лечь спать. Завтра новый день и новые мысли. Завтра — работа, которая всегда помогает мне забыть о проблемах.

В дверь стучат. Я замираю с подушкой в руках и некоторое время прикидываю, стоит ли вообще подавать признаки жизни. Видеть кого-то не хочется. Не хочется с кем-либо разговаривать. Я делаю медленный вдох, а потом неожиданно чувствую прилив адреналина.

А что если это качки из бара? Наверное, «отстегнули» охране и продолжают шарахаться по лайнеру в поисках приключений. И это хорошо! Меня, как никогда, распирает от желания кому-нибудь врезать.

Отбросив подушку, я решительно иду к двери и распахиваю ее одним махом.

На пороге обнаруживается смущенная Ника с пакетом ватных дисков и какой-то бутылочкой в руках.

— Привет, — говорит она, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Можно?

Я пропускаю ее в каюту и захлопываю дверь. Ника взволнованно облизывает губы. Несколько секунд она мнется, оглядываясь по сторонам, а потом все же набирается смелости и смотрит мне в лицо:

— Я тебе все-таки принесла перекись, чтобы ты…

Не даю ей закончить. Поддавшись порыву, прижимаю Нику к двери и скольжу ладонями по ее телу. Господи, это то, о чем я мечтал весь этот гребаный день! То, без чего меня просто «ломает».

Ника не сопротивляется, смотрит на меня без страха, без капли удивления. Ей словно интересно, как далеко я могу зайти, как далеко она сама способна шагнуть. И от этого мне окончательно сносит крышу.