Садовник - Василий Гавриленко (2020)

Андрей Островцев предал родину и свою жену, Марина Книппер – предала саму себя… Но с чего мы решили, что всполохи – это наша память? Вдруг – это просто сны, чужие сны?

Руки Марины обвили мою шею.

-О чем ты думаешь, Андрей?

Я кашлянул.

– Думаю: как так вышло, что все погибли, а мы остались живы?

-Мы не остались живы, мы воскресли.

-Но почему именно мы?

-Я не знаю, - Марина задумалась. – И, наверное, никто не знает. Даже Христо.

-Все это странно.

-Странно, да. Но мы – жители этого мира, он наш, и в наших силах сделать его лучше.

Я вздрогнул – на лоб упала холодная капля.

-Пойдем отсюда, - Марина потянула меня за рукав. – Есть хочу – умираю.

Мы стали подниматься по шахте лифта, осторожно ступая на ржавые перекладины металлической лестницы.

-Поговорили?

Наверху нас встречал Киркоров. Он подмигнул мне, скользко улыбаясь. Значок «Работник парковки №56» поблескивал на груди.

Киркоров смутился, прикрыл значок.

-Безделушка. Правда, красиво?

Я не ответил, борясь с желанием двинуть его по роже: теперь я знал, кто подсматривал за нами.

-Киркоров, мы с Андреем жутко проголодались. Как думаешь, Снегирь расщедрится на доппаек?

-Сомневаюсь, - Киркоров почесал рукой изуродованную сторону лица. - Он и так не в восторге, что появился лишний рот.

Я хмыкнул:

-Как будто я навязывался.

-Не слушай его, - засмеялась Марина. - Киркоров мастер пошутить.

-Мастер, да, - я снова кинул взгляд на значок.

-Что ты уставился, дикий? – окрысился вдруг возрожденец.

Я шагнул к нему, схватил за грудки. Марина охнула.

-Держись подальше от меня и моей женщины.

-Твоей женщины? – изо рта Киркорова несло падалью. – С каких это пор?

Я потянулся к ножнам, - черт, нет заточки!

-Андрей, отпусти его.

Я оттолкнул Киркорова, тот ударился спиной о стену, выругался.

Мы пошли прочь по развалинам какого-то здания. Злоба плескалась во мне, заставляя скрежетать зубами.

-Чего ты вызверился на него? – Марина схватила меня за рукав. Я освободился.

-Ничего.

Впереди показалась наполовину обрушившаяся стена из красного кирпича, показавшаяся мне смутно знакомой. На нескольких уцелевших башенках нахлобучены снежные шапки.

-Вообще – то Киркоров предлагал мне стать его самкой, - призналась Марина, поеживаясь от холода.

-А ты?

-Послала его. Ты видел эту рожу?

-У меня рожа не лучше.

-Это не тебе судить.

Марина нашла место в стене, где слом был значителен, проворно вскарабкалась на нее.

-Скорее, Андрей!

За стеной - площадь, еще дальше – многочисленные развалины, поросшие кустарником и невысокими деревцами. Слева от нас – груда кирпича, справа, - руины какого-то храма: сломленные чудовищной силой разноцветные башенки лежат в снегу в каком-то пугающем порядке, точно игрушки, разложенные ребенком-великаном.

Марина спрыгнула со стены. Подметки ботинок глухо ударились о камень. Махнула мне рукой: «Давай!». Я последовал вслед за ней.

-Ты чего?

Я кружился на месте, пытаясь представить, как здесь было до Дня Гнева.

-Знакомое место.

Марина рассмеялась.

-Ты еще не догадался? Мы же на Красной площади. Видишь?

Она указала на приземистое здание, давшее трещину прямо посреди короткого слова «Ленин».

-Мавзолей Ленина. В нем хранилась мумия вождя, до тех пор, пока ее не украли сектанты. А вот там, под снегом, - циферблат часов и гигантская звезда, - все это было водружено на Спасскую башню. Видишь красный пенек? Раньше это была Спасская башня. Вон – развалины Исторического музея, кстати, в них можно нарыть массу прикольных вещиц, а вот это – Храм Василия Блаженного. Сюда-то нам и надо.

Перед Храмом - оплавленная статуя: мужчина с изуродованным лицом призывает к чему-то сидящего безголового мужчину, воздев к небу обрубок руки.