Книга Дины - Хербьёрг Вассму (2007)

— Мы сами плаваем в Архангельск за зерном, чтобы наши люди не умерли с голоду. Я не слышала, чтобы король интересовался, как мы тут живем. А теперь он хочет втянуть нас в войну, которая, судя по названию, должна происходить совсем в другом месте, а не на северных берегах.

— Не можете ли вы держаться ближе к делу?

— Могу, господин помощник судьи. Но именно так я понимаю это дело.

— Значит, вы подтверждаете, что принимали участие в составлении этих шифров?

— Если вы так называете изучение русских слов.

— Что в этих словах зашифровано?

— Вы зачитали это в начале нашего разговора, господин помощник судьи, но я уже забыла. Мы говорим так долго. И слишком много времени прошло с тех пор, как Лео Жуковский был в Рейнснесе и учил меня русским словам.

— Я не вижу у вас желания помочь следствию.

— Мне кажется непростительной глупостью арестовывать человека за то, что он отпустил шутку по адресу шведского короля, и палец о палец не ударить, чтобы наказать того, кто сломал мою печать! В Крымской войне не выиграл никто! Кроме тех, кто сколотил на ней состояние!

Наконец помощник судьи дал понять, что допрос окончен. Он прочитал вслух протокол. Дина согласилась с ним. И все было кончено.

— Я теперь обвиняемая? — спросила Дина.

— Нет, — ответил помощник судьи. Он явно устал.

— Как результат допроса повлияет на обвинение прошв Лео Жуковского?

— Трудно сказать. Но он, безусловно, ослабит версию с шифром. Это я уже и сейчас вижу.

— Слава Богу!

— Вы симпатизируете этому русскому?

— Мне не нравится, когда моих гостей арестовывают за то, что они по дружбе пытались научить меня нескольким русским словам. И я не вижу причин скрывать это.

Помощник судьи, ленсман и Дина расстались довольные друг другом.

Ленсман был доволен. Как будто во всем этом была его заслуга. Разве не он поговорил с фохтом, с Диной? Сообщил им из первых рук нужные сведения. Благодаря чему все разъяснилось быстро и совершенно пристойно.

В тот день он гордился Диной.

Когда Дина вернулась из Ибестада, над Рейнснесом стояла радуга. По мере приближения лодки к берегу дома один за другим отступали назад и прятались в дымке.

Радуга упиралась одним концом в крышу бывшего Дома Дины, другой ее конец опускался во фьорд.

Прищурившись, Дина смотрела на берег. Она плавала в Ибестад одна.

Дина стояла у окна залы и смотрела, как Стине с Фомой идут через двор, прижавшись друг к другу. Стояли последние дни апреля.

Никто не ходит обнявшись на глазах у всех. Никто!

Они остановились возле голубятни. Посмотрели друг на друга и улыбнулись. Стине что-то сказала, но Дина у окна не могла расслышать ее слов. Фома откинул голову и засмеялся.

Слышала ли она когда-нибудь, чтобы Фома смеялся?

Он обнял Стине за талию. Они медленно пересекли двор и скрылись в своем доме.

Воздух со свистом вырывался сквозь стиснутые зубы Дины. Она отвернулась от окна. Подошла к печке, потом к виолончели. Потом обратно к окну.

В комнате становилось все темнее.

Газеты писали, что в Париже подписан мирный договор. Россия зализывала свои раны, не заслужив большой чести. Англия зализывала свои раны, не добившись большой победы. Швеции и Норвегии не понадобилось спасать финнов. Торжествовал только Наполеон III.

Однажды Дина прочитала в газете, что Юлия Мюллер умерла. Она отправила господину Мюллеру свои соболезнования. И получила от него длинное грустное письмо, в котором он сообщал, что собирается продать все имущество, в том числе и лошадь, и уехать в Америку.

Дина ходила на бугор к флагштоку. В Нурланде, как благословение Божье, еще стояло лето.

ГЛАВА 20

И будешь унижен, с земли будешь говорить, и глуха будет речь твоя из-под праха, и голос твой будет, как голос чревовещателя, и из-под праха шептать будет речь твоя.