Книга Дины - Хербьёрг Вассму (2007)

В обязанности Стине входило кормление, ночной уход и смена пеленок. Она наслаждалась уважением, которое ей оказывали. Не слушала никакие сплетни и пользовалась привилегией получать завтрак в постель и каждый день есть консервированную морошку, густые сливки, а также свежесбитое масло и молоко с медом, чтобы поддерживать силы и аппетит.

Она со страхом гнала от себя мысли, что произойдет в тот день, когда мальчика отнимут от груди. До этого было еще далеко, и пока разговора об этом не заходило.

Каждый раз, когда Стине клала ребенка в руки Дины, вокруг них будто возникал магический круг. Дина и брала Вениамина на руки, только если ей его давала Стине. Все начиналось и кончалось со Стине.

Однажды, когда матушка Карен и Олине наблюдали, как Стине кормит Вениамина, Дина сказала:

— Стине будет жить у нас столько, сколько сама захочет. Она нужна Вениамину не только как кормилица!

Матушка Карен быстро справилась с обидой, что с ней не посоветовались.

Так было решено, что Стине останется в Рейнснесе, даже когда отпадет нужда в ее молоке.

С того дня она начала улыбаться. А зубная боль прошла после того, как Стине набралась храбрости и позволила кузнецу выдернуть коренной зуб.

Фому преследовало воспоминание о том дне, когда хоронили Иакова. Это стало для него наваждением.

Он снова и снова видел, как Дина съезжает по перилам. Большая, голая, подложив под себя рубашку, чтобы лучше скользить по дереву, покрытому лаком.

То Фоме казалось, что все это ему приснилось. То — что этого просто не было.

Пока наконец он не уверовал, что не кто иной, как он сам, лежал в зале на бараньих шкурах.

Фома втайне оказался избранным, и это навсегда лишило его покоя. Теперь он больше не принадлежал к своему сословию. И не важно, что никто, кроме него, не знал об этом.

Он стал держаться прямее, и во взгляде у него появилась надменность, неуместная для конюха, сына бедного арендатора.

Люди замечали это, но не понимали истинной причины. Он был чужой в Рейнснесе. Приехал сюда вместе с Диной.

Во время сенокоса никто не мог угнаться за ним. Выдержать заданный им темп остальным было не по силам. Работники избегали косить рядом с Фомой.

Они просили его косить помедленнее, но он их как будто не слышал. И всегда намного опережал других.

В конце концов они придумали способ осадить его. Целыми днями Фома стоял с вилами и навивал сено на телегу. А вечером ему поручалось выкашивать в одиночку самые неудобные клинья. Во время же отдыха он то бегал за оселком, то приносил от Олине ведерко с простоквашей.

В то лето, когда родился Вениамин, темное от загара тело Фомы блестело от пота и солнца.

Каждый вечер он опускал голову и плечи в кадку с водой, что стояла в загоне у лошадей, и потом, как лошадь, отряхивался.

И все-таки тайный огонь сжигал его. Немного остужала Фому лишь поездка верхом. Но между ним и Диной всегда стояло его стремя.

Фома был готов продать душу дьяволу, лишь бы тот устранил эту проклятую железку.

Дина часто купалась в глубокой бухте за флагштоком. Холмы и березовый лес хорошо скрывали ее. Бухта была далеко и от полей, и от фарватера, по которому ходили суда.

Дина нежилась в прохладной воде, доходившей ей до подбородка, груди колыхались свободно, словно животные, которые самостоятельно учились плавать.

Иногда на опушке леса стояла Ертрюд. Приподняв руку, она махала Дине, когда та выходила на берег.

Дина останавливалась, прикрывшись рубахой или полотенцем. Стояла, пока Ертрюд говорила с ней, или просто ждала, когда та исчезнет.

С тех пор как Дина оправилась от родов и снова ходила по усадьбе, Фома делал все, чтобы разведать, когда она купается. Это случалось в любое время суток.

У него был свой метод, он не пропускал ни одной возможности.