Книга Дины - Хербьёрг Вассму (2007)

Больше всего пользы было от топоров. Вскоре четверть крыши с восточной стороны была уже содрана и дотлевала на земле.

Теперь ветер добрался до сена, которое лежало под уцелевшей пока частью крыши и потому не было прикрыто мокрыми парусами.

Словно по мановению волшебной палочки сено пришло в движение. Закрутилось столбом. Взвилось над стоявшим без крыши хлевом. Сделав круг над людьми, оно уносилось к морю.

— Нильс! Сено! Давай еще паруса!

Голос Дины с такой легкостью преодолел сопротивление ветра, что капитан на мгновение удивленно поднял голову.

Нильс был занят и не слыхал приказа. Зато другие услышали его, принесли паруса, и сено быстро затихло.

Люди не замечали, как идет время. Покинутый «Принц Густав» одиноко покачивался на воде.

Ханна и Вениамин бегали в толпе и жадно впитывали в себя все, что происходило вокруг. Грязь и глина засохли у них на ногах, нарядная одежда была безнадежно испорчена. Но на это никто не обращал внимания.

Когда люди справились с огнем и лишь отдельные небольшие столбики дыма, поднимавшиеся над разбросанными по земле досками, напоминали о том, что пожар мог уничтожить все, Дина оторвала взгляд от крыши хлева. Она повернулась всем своим большим, нывшим от напряжения грязным телом и поставила ведро на землю.

Плечи у нее опустились, словно из нее вышел весь воздух. Спина сгорбилась.

Она отбросила с лица волосы движением лошади, которой хочется увидеть солнце. На небе синел широкий просвет.

Тогда она поймала на себе незнакомый взгляд.

Я Дина. Мои ноги — сваи, уходящие в землю. Моя голова невесома и принимает все: звуки, запахи, краски.

Картины вокруг меня находятся в движении. Люди. Ветер. Острый запах обгоревшего дерева и сажи. Сначала я вижу только глаза, без головы, без туловища. Они словно частица моей усталости. В них можно отдохнуть.

Я никогда не видела такого человека. Пират? Нет! Он пришел из Книги Ертрюд! Это Бараева!

Где я была так долго?

ГЛАВА 10

О, если бы ты был мне брат, сосавший груди матери моей! тогда я, встретив тебя на улице, целовала бы тебя, и меня не осуждали бы. Повела бы я тебя, привела бы тебя в дом матери моей. Ты учил бы меня, а я поила бы тебя ароматным вином, соком гранатовых яблоков моих.

Книга Песни Песней Соломона, 8:1, 2

Глаза были ярко-зеленые. Крупные черты лица, на щеках щетина. Нос самоуверенно взирал на мир, широкие ноздри были похожи на плуг.

Дине не требовалось наклонять голову, чтобы встретиться с ним глазами. Лицо у него было темное, обветренное, на левой щеке белел широкий шрам. Наверное, кому-нибудь оно могло показаться некрасивым и зловещим.

Большой серьезный рот. Верхняя губа изящно изогнута, точно лук Амура, уголки подняты вверх. Видно, Создателю все же хотелось придать некоторую мягкость этим чертам.

Каштановые, довольно длинные волосы были потные и сальные. Белая когда-то рубашка теперь была мокрая и вся в саже. Один рукав оторвался по шву и висел, как на нищем.

Талия была перетянута широким кожаным ремнем, который держал кожаные штаны. Человек был худой, костистый, как каторжник. В левой руке у него был топор.

Освобожденный Варавва. Он смотрел на нее. Как будто хотел рубануть…

Фома и этот незнакомец оба работали топорами. Один потому, что знал, что поставлено на карту. Дина. Рейнснес.

Другой потому, что случайно сошел на берег в этом месте и оказался на пожаре. Ему было весело тушить его.

— Потушили! — только и сказал он. Он еще не отдышался после схватки с огнем. Его широкая грудь вздымалась, словно кузнечные мехи.

Дина изумленно смотрела на него.

— Ты Варавва? — серьезно спросила она.

— Почему Варавва? — так же серьезно спросил он. По его выговору она поняла, что он не норвежец.

— Я вижу, тебя отпустили.

— Ну, значит, Варавва, — сказал он и протянул ей руку.