Комната убийств - Филлис Джеймс (2005)

В этот момент у него зазвонил мобильный телефон. Невил собирался отключить его на время встречи и забыл. Он прошел к своему плащу и начал шарить в кармане. Звонила его секретарша. У нее не было необходимости представляться.

— Звонили из полиции. Они хотели тебе позвонить, но я сказала, что сообщу сама. Миссис Гиринг попыталась убить себя и своего мужа. Большая доза растворимого аспирина и полиэтиленовые пакеты на голове.

— Они живы?

— Альберта врачи «скорой» откачали. Он будет жить. А она мертва.

Невил закусил губу.

— Спасибо, что сообщили мне. Я перезвоню.

Он положил телефон обратно и на негнущихся ногах пошел к креслу, удивляясь, что может идти. Невил заметил равнодушный взгляд Кэролайн.

— Извините. Мне сообщили, что жена одного из моих пациентов покончила с собой.

Маркус поднял глаза от своих бумаг.

— Но не сам пациент? Его жена?

— Не сам пациент.

— А раз не пациент, незачем было тебя беспокоить.

Невил не ответил. Он сидел, сжав лежащие на коленях руки, и боялся, что брат с сестрой заметят их дрожь. Его охватило исступленное, осязаемое бешенство — вздымающееся, словно блевотина. Невил чувствовал необходимость изрыгнуть его зловонным потоком, будто бы это принесло избавление от боли и чувства вины. Он помнил последние слова, сказанные ему Адой Гиринг: «Думаю, я больше так не выдержу». Она имела в виду именно это! Стоически все переносящая, не жалующаяся, она осознала, что дошла до предела. Поразительно, однако ни Маркус, ни Кэролайн не заметили его смятения — этот разрушительный приступ отвращения к себе. Невил уставился на Маркуса. Брат хмурился, соображал, был спокоен; похоже, формулировал очередной аргумент, разрабатывал стратегию. Лицо Кэролайн было понятнее: она побелела от гнева.

Они на несколько минут замерли в этой немой сцене противостояния, и тут открылась дверь. Их отвлекло движение в комнате. В дверном проеме стояла Мюрел Годбай с полным подносом в руках. Она сказала:

— Мисс Кэролайн просила меня принести чай к четырем часам. Наливать сейчас?

Кэролайн кивнула и принялась раздвигать бумаги, освобождая на столе место. Вдруг Невил не выдержал. Он вскочил, хватая плащ, и повернулся к родственникам в последний раз.

— Я закончил. Все сказано. Мы все теряем время. Готовьтесь-ка лучше к закрытию. Я никогда не подпишу этот договор. Никогда! И вы не сможете меня заставить.

Он взглянул в искаженные отвращением лица. Невил понимал, как выглядит в их глазах: распоясавшийся ребенок, вымещающий бессильный гнев на взрослых. Но сила была на его стороне, и они знали это.

Невил слепо направился к двери. Он не помнил, как все произошло. То ли он задел поднос рукой, то ли Мюрел Годбай, инстинктивно желая помешать, встала у него на пути.

Вертящийся поднос вылетел из ее рук. Невил слегка задел Мюрел, осознав лишь ужасный вопль, дугу горячего чая и грохот падающего китайского фарфора. Не оглядываясь, он побежал вниз по лестнице, мимо изумленных глаз сидевшей за столом миссис Стрикленд — прочь из музея.

13

Наступило тридцатое октября, среда, день встречи доверенных лиц. Этот день начался для Талли, как и любой другой. Еще не рассвело, а она уже находилась в музее. С каждодневными делами было покончено в течение часа. Мюрел пришла рано и принесла с собой корзинку. Талли догадалась, что та испекла, как обычно, печенье к чаю для собрания. Вспомнив школьные годы, Талли подумала: «Она подлизывается к учителю». И ее сердце сжалось от чувства, которое она сама бы определила как недостойную смесь жалости и легкого презрения.