Я подавилась печеньем. Оборотни не болеют, по крайней мере в традиционном смысле этого слова. Однажды я видела, как один из них чихал, только когда ему в нос попала пыль, или когда у них может возникнуть что-то вроде необъяснимой аллергии на гигантских черепах, или если кости срослись слишком быстро. Какого черта?

Максин продолжала:

— Восемь ноль одна утра, Дерек Гант: «Не могла бы ты позвонить мне, когда придешь?»

— Восемь ноль пять утра, Джим, фамилии не называл: «Позвони мне.»

— Восемь двенадцать утра, Гастек Стефанов: «Пожалуйста, позвони мне при первой же возможности.»

— Восемь тридцать семь утра, Патрис Лейн, Биологическая Защита: «Собака чиста. Добрый самаритянин оказался женщиной с неопределенным акцентом. Почему ты мне не перезвонила?»

— Восемь сорок четыре утра, детектив Уильямс, Атланта ОПА: «Агент Дэниелс, свяжитесь со мной, как можно скорее, по поводу ваших показаний по инциденту в Стальном Жеребце.» И на этом все, — Максин одарила меня ослепительной улыбкой и протянула стопку розовых листков с сообщениями.

Андреа вышла из оружейной с конвертом из плотной бумаги и направилась ко мне. Невысокая и светловолосая, она всегда была во всеоружии, с ее то красивым лицом, очаровательной улыбкой и парой девятимиллиметровых «Зиг-Зауеров». Она использовала их, чтобы стрелять по мишеням со сверхъестественной точностью, крайне быстро и очень часто. А еще она была моей лучшей подругой.

Андреа затормозила в паре футов от меня. Я потрясла перед ней своей огромной стопкой розовых бумажек.

— О, я вижу, у вас есть сообщения. Очень мило. — Андреа кивнула мне и вытащила печенье из коробки.

Собачий компаньон что-то пробурчал себе под нос. Видимо на случай, если она могла быть проблемой.

— А это что такое? — Глаза Андреа расширились.

— Что значит, что?

— Зверь, — она махнула печеньем в сторону собаки.

Зверь подбежал к ней, обнюхал и завилял хвостом, показывая, что решил, что она хороший человек и должна дать ему кусочек своего печенья.

— Он мой свидетель.

— Не пойми меня неправильно, я считаю, что собака — это отличная идея. Я просто никогда не представляла тебя с пуделем-мутантом.

— Он вовсе не пудель. Он — помесь добермана.

— Ага. Продолжай себя в этом убеждать.

— Где ты видела пуделя подобного окраса?

— Почему бы нам не спросить у Мауро? Его жена-ветеринар, и он как раз занимается разведением доберманов.

— Ладно. Давай спросим его. — Прорычала я.

Мы прошли по коридору в кабинет Мауро, ведя за собой собаку-загадку. Если мне приходилось работать с напарником, а Андреа отсутствовала, я обычно уговаривала Мауро присоединиться ко мне. Огромный, неуклюжий самоанец, он был тверд, как Гибралтарская скала. Работать в его компании, было все равно что разгуливать с портативной гаубицей, с одного взгляда на него люди решали, что устраивать неприятности не в их интересах.

Кабинет Мауро был лишь немного больше моего, зато его тело было значительно больше, так что экспертизу лохматого товарища пришлось перенести в коридор. Мауро опустился на колени рядом с псом, ощупал его бока, заглянул к нему в пасть, пожал его лапу и встал.

— Обычный пудель. Возможно, даже чистокровный. Помимо того, что он ужасно крупный, он на самом деле очень даже симпатичный пес, под всей этой шерстью. Заводчики не выстроятся в очередь у твоей двери, потому что ты не сможешь показывать его на выставках. Он слишком большой. Но в остальном, очень хороший экземпляр.

Вы, должно быть, меня разыгрываете.

— А как же цвет?

— Приемлемый биколор для такой породы. Их обычно называют призрачными пуделями.

Андреа хихикнула.

Пудель-призрак сидел рядом со мной, глядя на мое лицо с таким выражением, словно это было лучшее, что он когда-либо видел.