Жена чудовища - Ксения Громова (2020)

Он налил мне еще воды.

— На.

Я выпила.

— А теперь говори.

Я вздохнула и заговорила:

— Я стала тебе не нужна, ты специально задерживаешься на работе… Не обращаешь на меня внимание. Не целуешь, не обнимаешь… Словно я пустое место. Раньше так не было… Что изменилось? Я понимаю, что стала не такой привлекательной, как раньше…

Абрам вдруг стукнул кулаком по столу и тихо проговорил:

— Заткнись, — он поморщился, — лучше заткнись прямо сейчас. Пока чего лишнего не сказала. И давно в голове у тебя это дерьмо?

Я пожала плечами.

— Давно ли мои переживания стали дерьмом?

— Это пустые переживания. Понимаешь? Начнем по порядку. Во-первых, если я живу с тобой, значит, ты дорога мне. Во-вторых, если мне было на тебя плевать, я бы тебя вышвырнул. Не стал бы терпеть. И сын бы тебя не спас.

— Лишил бы меня сына?! — возмущенно прошипела я.

— Даже отвечать не буду.

— Ответь!

— Дальше, — Абрам сжал мои пальцы, — в-третьих, я не трогаю тебя, потому что жду, когда ты восстановишься после родов. Если тебе так хочется, буду зажимать тебя по углам. Есть еще вопросы?

Вроде то сказал, а вроде и не то.

— Зажимать по углам? Вот чего я достойна?

— Не то сказал, да? — Абрам виновато почесал затылок. — Прости, я тоже не железный. Устаю. Мы с Багратом бизнес с нуля начали. Я пашу как проклятый, чтобы у тебя и у сына было все. Хочешь, значит, нежности и внимания?

Я тяжело вздохнула. Все же не до конца он понял меня. Не до конца.

— Я хочу, чтобы ты этого хотел. Я не хочу, чтобы ты прикасался ко мне через силу…

Я не договорила, потому что Абрам силой притянул меня к себе. А потом… Потом страстный поцелуй похитил мое дыхание. Я цеплялась за него, отдавая ему всю себя.

— Люблю… Люблю… Люблю…- шептал Абрам, покрывая мое лицо хаотичными поцелуями. Прислонился лбом к моему лбу и тихо произнес, касаясь моих губ время от времени, — Никогда… И никому… Слышишь, никогда и никому таких слов не говорил. Что же ты творишь со мной? Разве не видишь, что с ума по тебе схожу. Какая ты… Какая ты стала. С каждым днем все лучше и лучше. Ты не знаешь, а я признаюсь… Ты спишь, а я сижу и смотрю на тебя. Налюбоваться не могу. Смотрю и холодею от страха. Вдруг ты захочешь уйти от меня? Вдруг разлюбишь? Ты не говоришь о любви, а я знаю, что любишь. Вижу по глазам твоим, по твоему дыханию, по сердцебиению. Но знай, — он запустил пятерню в мои распущенные волосы и больно сжал, — знай, что даже если захочешь, даже если умолять будешь… Я тебя не отпущу. Ни за что. Лучше сам убью, чем отдам кому-то. Моя ты. Жена моя. Мать моего сына. Любовница моя. Моя шлюха… Мне продолжать? Ты просто моя. Понятно? Так тебе яснее? — очередной грубый поцелуй.

— Отчетливо… — прошептала я, улыбаясь, — Люблю…

Люблю. Безумно.

* * *

Нам было невыносимо трудно. Оба молчуны. Обиды копились-копились, а потом нас обоих прорывало, и все налаживалось. Так и жили. Да, было трудно. Но мы любили друг друга. Мы уважали друг друга. И это было главное. Мы воспитывали нашего сына, который рос так быстро, так стремительно. Первый шаг, первое слово, первый зубик… Все это мы прошли вместе. И бессонные ночи с сынишкой прошли вместе, рука об руку.

Абрам все также редко говорил о любви. Но ту свою истерику я списала на постродовую депрессию. Материнство — это ежедневный труд. Без отдыха и выходных.

Но отцовство преобразило Абрама. Он стал чуточку мягче. Но был строгим с сыном. Так что добрым полицейским была я, а он был злым полицейским.

Когда Эльдари исполнилось два года, я вновь забеременела. И именно в эту беременность я очень часто вспоминала мать. Все эти годы мы искали ее. Я не теряла надежды. Сначала. А потом понимала, что все меньше и меньше оставалось надежды на благополучный исход. За четыре года мы так и ничего не нашли. Даже ее могилы. Про тело я уже молчу…

Надежда умирала.

Пока однажды не раздался звонок.