Перстень с печаткой - Андраш Беркеши (1986)

Юдит все еще не могла прийти в себя от удивления. Она пошла вперед, Шалго, с трудом передвигаясь, последовал за ней. Наконец Юдит нарушила молчание; она сказала, что рано утром мать ее пришлось отправить в больницу, у нее произошел нервный шок. Отца тоже нет дома, а Кальман — тот со вчерашнего дня вообще исчез куда-то.

У Шалго очень сильно болела нога, и он попросил разрешения сесть.

— Вы извините меня, я в полной растерянности, — смущенно сказала Юдит. — Конечно, садитесь, пожалуйста. — Между тем она думала о том, что нужно как можно скорее известить о появлении Шалго майора Домбаи, и не знала, как это лучше сделать. Наконец она решила сказать Шалго, что ей нужно на минутку на кухню, где у нее на плите стоит кастрюля.

— Конечно, дорогая, идите. А я пока немного отдохну. Но если мой визит некстати, вы можете совершенно откровенно сказать мне об этом.

— Что вы, что вы! — запротестовала девушка и, виновато улыбнувшись, умчалась «на кухню». На самом деле она прошмыгнула в мастерскую отца и, подбежав к телефону, поспешно набрала номер Домбаи.

Домбаи оказался у себя.

— Шандор, — стараясь говорить как можно тише, сказала она. — Здесь Оскар Шалго.

— Где?

— У нас дома.

— Ты это серьезно?

— Да, сидит в гостиной. Что мне делать?

— Займи его разговорами, а я немедленно еду к тебе. Оставь отпертой дверь ателье, чтобы мне не пришлось звонить. Выполняй все, о чем он тебя попросит. Главное — не бойся и будь осторожна. Шаломон в какое время хотел приехать?

— В полпервого. Я уже приготовила корректуру. Передать ему?

— Конечно. Ведь они со стариком, по сути дела, закончили работу?

— Да, закончили. А может быть, лучше пока вообще воздержаться от издания? — усомнилась девушка.

— Но почему же? Договор ведь остается в силе? Англичанин намеревался улететь завтра утренним рейсом. Разве он не говорил вам?

— Говорил.

— Ну ладно, возвращайся к Шалго. А я сейчас приеду. И держи голову выше!

Юдит приветливо встретила Томаса Шаломона, но лицо ее было печально. Англичанин выразил ей свое глубокое соболезнование и сказал, что духовная жизнь Европы в связи со смертью профессора Калди понесла тяжелую утрату.

— Что-нибудь уже известно о причинах, побудивших его так поступить? — спросил Шаломон.

— Не очень много. Но к нам как раз приехал адвокат моего дяди — доктор Виктор Шюки. Он привез письмо, которое профессор передал ему на хранение за несколько дней до своей кончины.

Разговаривая, они вошли в гостиную.

— А полиция уже знает об этом письме? — повернувшись к Юдит, спросил англичанин.

— Нет и никогда не узнает, — ответила девушка, — потому что доктор Шюки сказал, что дядя настоятельно просил, чтобы содержание письма стало известно только членам нашей семьи. Когда вы уезжаете, господин Шаломон?

— Завтра утром.

— Доктор Шюки хотел бы обсудить с вами правовую сторону издания дядиной книги.

Шаломон улыбнулся.

— С радостью предоставлю себя в распоряжение господина адвоката.

— Прошу вас, проходите! — пригласила Юдит и направилась в сторону кабинета.

По лицу Шаломона промелькнула тень удивления, когда он увидел Шалго, поднявшегося ему навстречу.

— О, я счастлив познакомиться с вами. Доктор Шюки!

Англичанин тоже представился.

— Садитесь, господа, — предложила девушка.

Англичанин закурил сигарету.

— Я охотно побеседую с вами, но должен извиниться: у меня мало времени. После полудня мне нужно еще подписать несколько договоров…

— Что касается меня, то я отниму у вас всего несколько минут, — заметил Шалго. — Мы обсудим вопрос о расторжении договора, подпишем соглашение — и делу конец.

— О расторжении договора? — переспросил Шаломон.

— Да, сэр, — подтвердил Шалго. — В своем трагическом письме, которое мой друг адресовал мне, он выразил это желание на тот случай, если с ним произойдет что-нибудь до выхода книги в свет.