Танго втроем - Мария Нуровская (2012)

Когда спустя два дня Зигмунд вернулся домой, по выражению его лица я поняла, что ему уже все известно. Зная его порывистый характер, я ждала, что разразится скандал, но любимый вел себя подозрительно спокойно. Мы поужинали, потом принялись за мытье посуды по заведенному ритуалу: я мыла, он вытирал. За этим занятием разговор шел лучше всего.

– Слушай, – заговорил он, – черт знает, что творится, этот Бжеский совсем спятил… Решил, что в спектакле Мадлену будет играть… моя бывшая жена…

– Это очень интересная роль, – с притворным равнодушием констатировала я. – Не удивляюсь, что она приняла предложение играть эту роль.

– Да, но как вы все это себе представляете? Будет скандал, сенсация… мы втроем на сцене…

– Важен только результат, – сказала я, – если режиссер считает, что это хороший выбор, надо ему довериться.

– И ты туда же! – крикнул он. – Да что с вами происходит? Ну нет, увольте, я не собираюсь делать из себя шута горохового. Мы с тобой должны отказаться.

И в этот момент тарелка выскользнула у меня из рук. Зигмунд нагнулся и принялся собирать осколки.

– Я отказываться не собираюсь! – крикнула я.

Он поднял голову и пристально посмотрел на меня:

– Так ты на чьей стороне?

– На стороне женщин, – уже спокойно ответила я. – Если моя коллега по цеху получила отличную роль, я не собираюсь вставлять ей палки в колеса.

Зигмунд все больше кипятился:

– Какая коллега! Ты ведь ее даже не знаешь!

– Зато ты знаешь, – холодно отчеканила я.

– Вот именно, что знаю – она не справится с игрой на публике.

– Яловецкий о ней другого мнения.

– Ах, так ты знала об актерском составе раньше меня!

– Да, я знала, знала. И вначале у меня тоже были большие сомнения, но они улетучились.

– А вот у меня не улетучились, – заорал он.

– Можешь отказаться, тебе необязательно играть в этой пьесе.

Мои слова сбили его с толку, он не знал, как отреагировать.

– Но у меня главная роль, – наконец сказал Зигмунд.

– Главная мужская роль.

– Почему? Главная – пьеса ведь о Мольере.

– Да, о Мольере и двух женщинах в его жизни…

Зигмунд махнул рукой и ринулся в прихожую. Сорвал с вешалки куртку. Вдруг страшная догадка молнией пронзила меня. Я преградила ему дорогу:

– Куда ты собрался?

– Не твое дело… феминистка чертова!

– Ну ладно, прости, не так выразилась, – попыталась я исправить ситуацию, – я на стороне спектакля.

– Дай мне пройти.

– Ты ведь не к ней идешь?

Мы смотрели друг на друга в упор.

– Есть что-то еще, чего я не знаю? – спросил он.

– Да. Роль в спектакле может в корне изменить жизнь Эльжбеты, которую ты так сильно разрушил. Вы были вместе столько лет, а теперь она для тебя просто перестала существовать.

Ответом на это был треск захлопнувшейся за ним двери.

И что, скажите на милость, прикажете после этого думать о мужчинах?

* * *

Он снова здесь, пришел, разговаривает со мной. Твердит одно и то же, что я должна вернуться, чтобы мы могли начать все с начала. Но разве такое возможно… это только в театре возобновляются репетиции и даже спектакли, отмененные, к примеру, из-за болезни актера. Но то представление не было снято с афиши, а лишь на неделю отложено…

* * *

Зигмунд изо всех сил старался воззвать к нашему рассудку, начал с режиссера, но тот был солидарен со мной: участие Эльжбеты в спектакле – классная идея.

Мы втроем разговаривали на пустой сцене.

– Вы этим только навредите ей, – сказал Зигмунд. – Я ее знаю, у нее слабая психика, она может не выдержать напряжения… Я вам точно говорю, Эльжбета рассыплется прямо на ваших глазах, и ее уже нельзя будет собрать….

Бжеский исподлобья взглянул на него:

– Ты беспокоишься о ней или о себе?

– О себе? – Зигмунд действительно был озадачен этим вопросом. – Что до меня, то я на сцене пока чувствую себя как рыба в воде.