Марджори - Герман Вук (1995)

Постепенно Марджори стало ясно, что семья Зеленко жила на те средства, что зарабатывала миссис Зеленко, давая уроки игры на пианино. В их семье как бы считалось, что уроками она занималась от нечего делать и была не прочь получать от этого занятия деньги на мелкие расходы, в то время как мистер Зеленко был настоящим кормильцем, который зарабатывал на хлеб семье операциями на Уолл-стрит. Однако из услышанных краем уха мелких перебранок Марджори поняла, что на хитроумные дела мистера Зеленко на Уолл-стрит каждую неделю уходило около половины заработка миссис Зеленко от уроков музыки.

Через некоторое время Марджори так же догадалась, что Маша снабжала ее сплетнями о знаменитостях, которые можно было найти в театральных журналах. В самом деле, прежде чем две девушки отправились вместе в летний лагерь, Марджори хорошо узнала, что ее подруга в определенном отношении была вруньей.

И все-таки это не слишком отталкивало ее. Если близкое знакомство Маши с бродвейскими кругами было лишь притворством, то ее любовь и знание театра были настоящими. Она получала истинное удовольствие от искусства. Маша была склонна к преувеличениям, быстро обижалась и еще быстрее прощала обиды. Но что было важнее всего, она оказалась первым человеком, с которым столкнулась Марджори, оценивавшим ее на разумных основаниях. Молодые люди в жизни Марджори были ослеплены ее тонкой талией, очаровательной грудью, стройными ногами, добродушным кокетством. Она очень радовалась тому, что все это у нее было, но всегда испытывала легкое презрение к тем, кому нравилась только за это.

Как и предсказывала Хелен Йохансен, Маша начала брать у Мардж деньги взаймы на третью или четвертую неделю их знакомства. Время от времени она отдавала долги. Но это становилось все реже и реже между ее займами, и общий итог уже приводил в смущение. Однажды после получасовых стараний привести в порядок дебеты и кредиты Маша сказала:

— Ох, ты только посмотри, это ужас какой-то! Ты знаешь, мелкие суммы у меня просто текут сквозь пальцы. Они не имеют для меня значения, что-то вроде сигарет или спичек, или всякого такого. Я знаю, так не должно быть. Бог знает, я не богата, чтобы так относиться к деньгам, да и другие тоже. Не могу ли я попросить тебя об одном здоровенном одолжении, не заведешь ли ты для меня маленькую конторскую книгу?

Чувствуя себя неловко, Марджори сказала:

— Право, это чепуха, давай забудем. Какая разница, тридцать пять или сорок пять долларов…

— Нет, нет, пожалуйста, веди учет, ты чертовски методичная, когда захочешь. Когда нам заплатят в конце лета, тогда разберемся. Я просто ничего не могу поделать с мелкими деньгами. За большими-то деньгами я могу уследить, как коммунистическая партия Австралии. — Она заметила тень скептической улыбки на лице Марджори и вспыхнула: — Я скажу тебе, где я управлялась с большими деньгами, малышка. Одним летом я была папиным помощником на Уолл-стрит, и тогда дела шли так хорошо, что мы жили у Питера Ставсана, а не в этой дыре на Девяносто второй улице. И уж поверь мне, каждые десять тысяч долларов были у меня в полном порядке до последнего цента.

Марджори согласилась вести учет, но быстро поняла, что идея была не слишком удачная. Это освободило Машу от каких-либо угрызений совести по поводу занятых денег. «Ты просто пометь это в маленькой черной тетрадке, дорогуша», — говорила она, таким образом освобождая Марджори от бремени некоторой суммы денег и в то же время покровительствуя ей. Когда они поехали в «Лиственницу», счет вырос до двенадцати долларов с мелочью, и Марджори, чувствуя нарастающее раздражение, в самом деле стала вести свою конторскую книгу с аккуратностью старого бухгалтера.

11. Ноэль Эрман

С журчанием рассекая черную воду, каноэ скользило к мерцающим огням и далекой музыке «Южного ветра».