На плите с веселым шумом закипела вода, и Виктория осторожно залила кипятком чайные листья, которые еще раньше насыпала в фарфоровый чайник. Потом разложила на блюде булочки и поставила на маленький кухонный стол прямо перед Китом.

– Надеюсь, ты не возражаешь, я всегда по утрам пью чай на кухне. Тут теплее, чем в гостиной.

– Конечно нет.

Виктория села напротив и внимательно оглядела Кита: лицо осунулось, однако худоба не портила его, а, напротив, подчеркивала благородные, умные черты. А вот голубые глаза немного потускнели, словно кто-то повернул выключатель, отвечающий за блеск.

Как бы ей хотелось верить, что это не навсегда.

Кит добавил в чашку сахар и принялся размешивать.

– Я рад, что мы все уладили, – небрежно заметил он.

– Что мы уладили?

– Наши отношения. Просто друзья, как ты и хотела.

– Да. Какое облегчение, – отозвалась она, чувствуя боль в груди.

– Да.

В кухне повисла тишина.

– Расскажи мне о той женщине.

Виктории совершенно не хотелось о ней слушать, но, если не поинтересоваться, Кит решит, что она расстроена. Конечно, она сильно расстроена, но ему не следует об этом знать.

– Какой женщине? – (Она удивленно вскинула брови.) – А-а, о той, – сказал Кит. – Да. Она замечательная. Очень… хорошая.

Виктория уставилась в свою чашку. К ее ужасу, глаза защипало от слез, и она испугалась, что вот-вот расплачется. Почему он так скоро нашел ей замену, если любил так сильно?

Она изо всех сил старалась удержать слезы, но одна все же скользнула по щеке, повисла на подбородке и упала в чай.

Кит прокашлялся, Виктория по-прежнему смотрела вниз, боясь встретиться с ним взглядом. Унижение цвело на щеках красными розами.

– Если честно, это не совсем правда. У меня нет возлюбленной. Я выдумал ее.

Виктория подняла голову и с удивлением посмотрела на него:

– Зачем ты меня обманул?

Он пожал плечами и поморщился, как от боли:

– Ты ясно дала понять, что я могу рассчитывать лишь на дружбу, и моя гордость была задета. Поэтому я солгал. Но теперь я понял, что между нами не должно быть лжи, если мы действительно друзья. – Кит заглянул в ее лицо и нахмурился. – Виктория, почему ты плачешь?

В душе ее отчаянно боролись гордость и желание немедленно броситься в его объятия. Слова любви готовы были сорваться с ее губ, и лишь страх перед его холодностью останавливал девушку. Что, если Кит больше не любит ее? Ведь он так и не ответил на ее признание. Обида жгла ее сердце.

– Если ты так считаешь, то мог хотя бы что-то ответить на мои чувства. Я излила перед тобой душу, а ты отблагодарил меня тем противным письмом, где солгал, что встречаешься с другой женщиной!

– Я же извинился за ложь, чего еще ты хочешь? И да, ты отменно излила душу той ночью. Ты не оставила сомнений, что не любишь меня. Ни малейших.

– О чем ты говоришь?! – воскликнула Виктория. – При чем тут та ночь, глупый? Письмо, я говорю о письме! Думаешь, мне легко было написать его? А когда от тебя пришел такой ответ… – Виктория крепко сжала кулачки. Как же ей хотелось его стукнуть!

– Какое письмо? – удивленно спросил Кит. – От тебя? Никаких писем от тебя я не получал. Я сделал первый шаг и протянул оливковую ветвь примирения, спросил, можем ли мы быть друзьями, а ты проигнорировала меня. Лучше бы меня пристрелили – было бы менее болезненно, чем твое упрямое молчание.

Виктория прикрыла глаза, тяжело дыша. Дар речи ее покинул. Кит не получал ее письма. Он ничего не знал. Изменится ли что-нибудь, если сказать ему?

Ничего не поделаешь. Она села на стул и начала приводить дыхание в норму. Не хватало еще довести себя до полноценного приступа.

– Виктория? – Она чувствовала, как Кит опустился рядом на колени и бережно положил руку ей на плечо. – Принести ингалятор?