Влюбленная в тебя - Рэйчел Гибсон (2015)

– Не думал, что у тебя с этим проблема. – Майк отошел в темный угол и прислонился к музыкальному автомату.

– У меня нет проблем. Просто я сказала, что уверена: в темноте мы все одинаковы.

Она уже начинала его злить, но у него было ощущение, что в чем-то Мэдди была права. Интересно, черт возьми, почему он так отчаянно хотел увидеть эту женщину? Она, конечно же, поверила сплетням о нем. Но почему это его обидело? Она не возражала против того, чтобы он встречался с другими, – и это, черт возьми, его тоже задевало. А может, так и надо? Может быть, надо выбросить ее из головы и позвонить другой? Но беда заключалась в том, что никому звонить не хотелось, и это сбивало с толку и еще больше раздражало.

Когда Мэдди сделала несколько снимков пола перед барной стойкой – в нескольких ракурсах, – Майк заявил:

– Тут ты ошибаешься. Не все женщины в темноте одинаковы.

Она взглянула на него. Майк хотел ее обидеть, но Мэдди, что было для нее типично, повела себя не так, как другие женщины. Пожав плечами, она спросила:

– Ты пытаешься свести меня с ума?

– Это было бы неплохо. Ведь ты пытаешься свести с ума меня.

Подумав немного, Мэдди вдруг призналась:

– Ты прав.

– Почему ты так решила?

– Я ничего не решила. Просто не хочу думать о том, что делаю. – Мэдди пошла в конец стойки и уставилась на коврики на полу. Сделала несколько снимков и опустила камеру. Потом очень тихо – так что Майк едва услышал – сказала: – Я не думала, что будет так тяжело.

Он замер, затаил дыхание. А Мэдди вновь заговорила:

– Тот же самый бар, те же самые зеркала… Те же лампы и старая касса… – Она ухватилась за стойку бара. – Не хватает только крови и трупов.

Майк подошел к ней и поставил свой бокал на стойку. Было что-то странное в ее голосе, когда она продолжала:

– Она умерла здесь! Как ты можешь это выносить?

Он обнял ее за плечи.

– Я больше об этом не думаю.

Обернувшись, Мэдди посмотрела на него огромными грустными глазами.

– Как это возможно? Твоя мать убила твоего отца прямо на верхней ступеньке…

– Этот бар – всего лишь место трагедии. Четыре стены и крыша. К тому же все это случилось очень давно. Поверь, я уже много лет об этом не думаю.

– А я думаю. – Закусив губу, Мэдди отвернулась, чтобы утереть слезы.

Раньше, до Мэдди, Майку не доводилось встречаться с писательницами. Но ему показалось, что для женщины, которая писала книгу о людях, которых даже не знала, она была сейчас слишком уж эмоциональна.

– Да, это оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагала. Для моих книг я обычно не беру собственные фотографии. Но тут почему-то подумала, что смогла бы это сделать.

Может, она слишком глубоко погружалась в подробности преступления? Может, ей хотелось их прочувствовать, чтобы описать все так, как было? Откуда ему знать, черт возьми. Он вообще редко читал книги.

Мэдди посмотрела на него и тихо сказала:

– Мне нужно идти. – Она взяла камеру со стойки, затем – на ходу – подхватила со стула жакет и сумочку, где оставила их, когда вошла в бар.

Вечер был испорчен, и Майк не понимал почему. Он не знал, что сделал не так и чего не сделал, хотя был должен. Он надеялся, что Мэдди сделает несколько снимков, потом они выпьют, поболтают – и дело наконец дойдет до раздевания.

Проводив Мэдди до выхода, Майк спросил:

– Ты сможешь вести машину?

Стоя в круге света, Мэдди пыталась просунуть руки в рукава жакета. Она кивнула, и ее сумочка упала на землю. Вместо того чтобы ее поднять, она вдруг закрыла лицо ладонями.

– Наверное, мне стоит отвезти тебя домой. – Майк подошел к ней, нагнулся и поднял сумку. Он воспитывался в окружении женщин, но Мэдди Дюпре совершенно не понимал. – Ты слишком расстроена, чтобы вести машину.

Она взглянула на него сквозь слезы и пробормотала:

– Я должна тебе рассказать кое-что… про себя. Мне следовало сказать это сразу.