Непутевая - Лиза Альтер (1997)

Я со страхом уставилась на него. В слове «дезертир» было что-то зловещее. Дезертир — это трус, который бежал со своего поста и стал грабить, убивать и насиловать. Трус, предавший своих товарищей ради спасения собственной шкуры. Я испугалась.

Хок внимательно посмотрел на меня и понимающе усмехнулся.

— Да. Но это не совсем так.

Удивительно, но я все еще доверяла ему. Конечно, в глазах жителей Старкс-Бога Хок способен на самые ужасные вещи, но в глазах малышки Эдди он был бы героем. Я должна хотя бы выслушать его, а потом выгнать из своего дома.

— Ну, раз уж ты впутал меня, — предложила я, — объясни, во что именно.

— Это длинная повесть. О страданиях и несчастьях.

— У нас есть несколько дней, пока муж не вернется из своего лагеря Национальной гвардии.

— Твой муж — национальный гвардеец? — расхохотался он.

Я возмутилась.

— В отличие от тебя, у него есть чувство долга. Не понимаю, почему ты смеешься.

— Извини, — успокоился он. — Я не смеюсь. Я вижу злую иронию в том, что жена национального гвардейца укрывает дезертира.

Я вздрогнула. Мне стало стыдно, как будто я изменяю мужу.

— Продолжай, — приказала я.

Отец Хока, армейский полковник, вернулся из Бельгии со второй мировой войны и из Кореи с Серебряной и Бронзовой звездой и Пурпурным сердцем. Ни одна застольная беседа не обходилась без его рассказов о том, как они выбивали из Франции оккупантов, как прыгали на парашютах и переходили границу без компаса и еды. Дед Хока — генерал — сражался во время первой мировой на Сомме. Прапрадед, офицер Конфедерации, был убит в атаке на Лукаутской горе. Игрушками Хока были пластмассовые гаубицы и модели ракет и самолетов. Он сделал из шелковых шарфов парашют и прыгал с деревьев.

Он закончил военную академию в Атланте и поступил в Технический университет изучать электронику, первым из всех мужчин в роду Хоков отвергнув карьеру офицера, но наутро после получения диплома он обнаружил, что стоит с поднятой рукой перед фотографией президента Никсона. Вскоре он маршировал в форте Мэйнард, скандируя: «Я поеду во Вьетнам! Я убью вьетконговцев!» — и повсюду, куда ни посмотри, возвышались огромные мишени.

— Это были такие тренировки, — объяснил Хок, пока я меняла Венди штанишки — снова не попросилась, хотя доктор Спок уверяет, что в этом возрасте дети уже успешно справляются с этой проблемой. — Нам так задурили головы, что мы выполняли все, что требовалось, совершенно бездумно. Я превратился в робота, выполняющего приказы. Правда, один раз, ковыряя штыком маленькую желтолицую фигуру на мишени, я почувствовал, что мой мозг шевельнулся, застонал и решил посмотреть, что же делает тело. Я как раз орал: «Убью, убью, убью!» Багроволицый сержант, сделавший во Вьетнам уже две ходки, орал: «Бей ниже, мать твою! Выпускай из них кишки!» Мой мозг ударился в панику. Я глупо захихикал, потом засмеялся и вскоре катался по земле, гомерически хохоча. Подошел этот Наполеон и высказал все, что думает о моей заднице и еще кое о чем. Но я не мог остановиться. Он стоял надо мной и рычал: «Давай, парень, давай! Посмотрим, как ты заржешь во Вьетнаме!»

Чтобы показать полуавтоматический М-16 в действии, этот парень выпустил мозги кошке, которая рылась в мусорном ящике. Однажды он пригласил меня к себе и показал череп вьетконговца — сухой, как тыква. Потом показал альбом с фотографиями искалеченных тел.

«Я не буду на это смотреть, — сказал я. — Ваше хобби, мягко говоря, кажется странным». А он ответил: «Когда посмотришь на них, сынок, мое хобби станет и твоим».