Западня - Западня (1996)

Пришел Энрико вместе с горничной, которая принялась сервировать завтрак на веранде. После ее ухода Энрико передал Мадлен утренние газеты, пестревшие сообщениями о вчерашнем скандале.

— Если все похищения таковы, не представляю, из-за чего люди поднимают шум, — проговорила Мадлен.

Энрико криво усмехнулся.

— Однако нужно исправлять положение. Я сам займусь прессой.

— С каждой минутой романтичнее, — хихикнула Мадлен и вдруг помрачнела, вспомнив о Поле.

— Гони своих призраков, — посоветовал Энрико. — Наша кухарка Лара обидится, если ты не оценишь по достоинству ее чай. Она приготовила его специально для тебя: ведь ты — англичанка.

Мадлен прыснула.

— Я никогда не пью чай. Но, конечно, не стоит обижать Лару.

После завтрака Энрико отвел ее в сад.

— Погуляй. Если захочешь, спустись на пляж. Скоро я составлю тебе компанию.

— А сейчас ты не можешь остаться?

— Я должен объясниться с Сильвестрой. И с прессой.

И вот Мадлен сидела на полянке наверху горы и любовалась морем. Внезапно на нее упала тень. Она подвинулась, давая место Энрико.

— Знаешь, мне даже приятно быть твоей пленницей.

Он закатил глаза.

— Скажешь такое еще раз — потребую выкуп.

— Сколько я, по-твоему, стою?

— В лирах или фунтах стерлингов?

Мадлен пожала плечами.

— Я все равно бедна, как церковная крыса, так какая разница? Ты говорил с Сильвестрой?

— Ты ее боишься?

Мадлен кивнула.

— Она хочет потолковать с тобой. Не пугайся. Она намерена извиниться за вчерашнюю бестактность.

Мадлен назвала бы это иначе, но сочла за благо воздержаться от комментариев.

— Да, кстати. Я сделал заявление для прессы, что тебя никто не держит здесь силой. Ты разочарована?

Она с несчастным видом кивнула.

— Это очень глупо с моей стороны, но я хотела, чтобы Пол поволновался.

— Если интуиция меня не обманывает, сейчас он рвет и мечет, представляя тебя в когтях гнусного разбойника Энрико Таралло.

— Ты — гнусный разбойник?

— Я пошутил. Брось, не расстраивайся. Может, оно и к лучшему. Если он мог так поступить, да еще при посторонних, не такое уж он сокровище. Так же как и Шамира — не подруга. Правда, любовь не признает доводов рассудка…

Мадлен легла на спину и уставилась в небо. Пол и Шамира… Их измена наполнила мир вокруг жуткими призраками. Но сейчас, когда рядом был Энрико, они отступили, чтобы вернуться ночью, жечь ее воспоминаниями о том, как Пол просил слепо верить ему и обещал, что больше не будет никаких фокусов, никакой лжи, — и в то же самое время вынашивал черное предательство. Вырви он у нее сердце из груди — и то было бы не так больно. И тем не менее, появись он сейчас здесь, на горе, — она бы так и бросилась к нему в объятия!

Мадлен покосилась на Энрико, который сидел, рассеянно глядя вдаль. На острове так тихо, а Энрико так добр — остаться бы здесь навсегда!

— Не хочется уезжать, — пробормотала она.

— А как же публика?

Ее глаза наполнились слезами.

— Не надо, не говори так.

Он улыбнулся.

— Бедная, прекрасная Мадлен! «Девушка, завоевавшая мир демонстрацией своих прелестей»! Это из сегодняшних газет… Можно, я скажу, что думаю?

— Да.

— Лишиться родителей — трагедия для ребенка. Возможно, твоя жажда признания идет оттуда — из детства. Все мы нуждаемся в том, чтобы чувствовать себя единственными и неповторимыми. Должно быть, ты завидовала Мэриан, ощущала себя — как у вас говорят? — бедной родственницей. И вот ты стала показывать миру свою красоту в надежде обрести то, чем тебя будто бы обделили. Но, видишь ли, cara, среди чужих этого не найдешь. Это могут дать только родные — те самые кузина и тетя, которых ты запретила себе любить.