Счастливый билет - Маурин Ли (2012)

Наконец-то театральный сезон закончился. Чувство облегчения оказалось столь сильным, что актеры выложились без остатка на последнем спектакле в субботу вечером. Режиссер-постановщик с негодованием воскликнул:

— Если бы вы так играли с самого начала, мы бы вытащили эту пьесу!

После окончания спектакля труппа устраивала вечеринку, но едва Лиза взглянула на жирные сосиски в тесте и слоеные пирожки с мясом и рыбой, разложенные на столах за кулисами, как ее затошнило при одной мысли о том, что придется запихивать в себя эту нездоровую пищу, в которой полно консервантов и красителей. Она хотела успеть на ночной поезд до Броксли, и тогда завтра, во время утренней пробежки по холмам, она уже будет дышать чистым, незагрязненным воздухом. Чем здоровее Лиза становилась, тем больше была вероятность того, что шишка наконец исчезнет, хотя пока она упрямо оставалась на прежнем месте, несмотря на все усилия Лизы. И пусть «горошина» не увеличивалась в размерах, всякий раз, когда Лиза касалась левой груди — что случалось по нескольку раз на дню, — она неизменно нащупывала там уплотнение.

В гримерной Лиза сидела одна — с того дня, как прозвучало страшное слово «рак», актриса, с которой они делили комнату, теперь появлялась там только после ее ухода. Едва Лиза успела снять грим, как раздался стук в дверь.

— К вам посетитель, мисс Анжелис.

В гримерную вошла женщина. Она была огромной, как воздушный шар, и тяжело отдувалась при ходьбе. Незнакомка принесла с собой солоноватый запах пота. Узел у нее на затылке распустился, и снежно-белые волосы выбились из-под резинки и торчали вокруг головы, словно змеи горгоны Медузы. На женщине было шелковое платье с вульгарным глубоким вырезом, висевшее на ней мешком. Несмотря на то что выглядела она лет на шестьдесят, кожа у нее на лице оставалась свежей и гладкой, как у молоденькой девушки.

Она со вздохом опустилась в кресло и сказала:

— Ты не узнаешь меня, верно?

— Мне ужасно жаль, но да, не узнаю, — ответила Лиза, пытаясь скрыть раздражение. Она была не в настроении принимать посетителей.

— Это я, Джекки.

Джекки! Господи Иисусе, как могла симпатичная, хорошо сложенная девушка, которую она знала много лет назад, превратиться в это… это страшилище?

— Ой, как я рада тебя видеть! — вскричала Лиза, сознавая, как фальшиво звучит ее голос. — Как поживает Лоуренс и дети?

— Лоуренс умер четыре года тому назад, — откликнулась Джекки невыразительным голосом. — Ты же помнишь, он был намного старше меня. Ему исполнилось семьдесят, когда он скончался.

Лиза сочувственно заохала:

— Мне очень жаль. Представляю, каким ударом это стало для тебя.

— Что касается детей, то у меня их четверо. Сначала родились два мальчика, а потом две девочки. Ноэля ты помнишь, конечно. — Джекки захихикала. — Да уж, заварили мы тогда с тобой кашу, верно? Моих средних малышей, Роберта и Лизу, ты видела, а когда родилась Констанция, ты уже съехала с квартиры и все мои письма возвращались с пометкой «Адресат выбыл». — Она умолкла, чтобы перевести дыхание, словно долгая речь утомила ее.

— Мне очень жаль, что так получилось, — пробормотала Лиза, злясь на Джекки за то, что та заставила ее почувствовать себя виноватой спустя столько лет. — Мне пришлось срочно уехать.

— Как бы там ни было, — продолжала Джекки, — мои дети женились или вышли замуж. Ноэль уехал в Австралию, а остальные разлетелись по всей стране. У меня уже трое внуков. Конечно, я вижу их не так часто, как мне бы того хотелось, но таков, полагаю, удел всех матерей.

— Наверное. — Воцарилось неловкое молчание. — Ты по-прежнему живешь в Борнмуте?