Я собрался пройти по Джордж-стрит к Мартин-плейс. Эта окруженная со всех сторон зданиями из песчаника, свободная от всяческих построек площадь закрыта для транспорта. На ней растет лишь несколько небольших деревьев. Мысли мои вновь обратились к Лайле. Меня беспокоило, почему она не разбудила меня, когда уходила. Не сказал ли я чего-то такого, чем невзначай ее обидел? Я был уверен, что она также чувствует возникшую между нами связь… Или я ошибался? Или она просто передумала из-за минутного каприза? Не случится ли так, что однажды вечером я услышу звонок внутренней телефонной связи и обнаружу ее за дверью, словно она никуда не уходила?

Когда я увидел, как она выходит из такси, я подумал, что это мне мерещится. В Сиднее живет почти пять миллионов человек. Не могло же мне так повезти, чтобы я случайно наткнулся на Лайлу во второй раз за два дня! Но это была она. Лайла остановилась за углом здания моего офиса, одетая на этот раз в темно-серый костюм. Волосы ее вновь были собраны в тугой узел на затылке. Выйдя из такси, она стремительно зашагала по направлению к вестибюлю.

– Лайла!

Ее глаза расширились, когда она повернулась в мою сторону. Я видел, как у нее перехватило дыхание. Я не смог прочитать выражение, возникшее на ее лице, но радостью оно во любом случае не было. Если бы у меня спросили, я бы сказал, что больше всего это похоже на испуг. Неожиданно внутри у меня все сжалось. Такое же чувство возникает в животе, когда самолет попадает в воздушную яму и внезапно начинает стремительно падать.

Ее спутники, молодой человек и женщина, выйдя вслед за Лайлой из такси, в нерешительности остановились. Вокруг нас шумел город. Раздавались сигналы проезжающих мимо автомобилей. Гудели двигатели. Я же ничего не видел, кроме Лайлы. Я думал лишь о том, что если бы пошел обедать в чертов фудкорт, то лишился бы устрашающей радости этого мига.

– Подождите меня в зале заседаний, – резким тоном произнесла она.

Ее коллеги, не сказав ни слова, подчинились. Теперь мы остались одни, вернее, как будто одни, хотя Джордж-стрит – одна из самых оживленных улиц города.

Мы стояли и смотрели друг на друга… Наше молчание затянулось. До меня дошло, что Лайла сейчас пытается решить, что же делать. Стоило ли мне ощущать стыд от того, что сердце мое учащенно билось в груди? Бежать или бороться? Я не боялся борьбы, никогда не боялся. Я опасался не ее острого языка. Я страшился того, что меня могут отвергнуть… Холодный, словно камень, страх…

– Я встретил эту леди на пароме, – не подумав, произнес я лишь для того, чтобы прервать затянувшееся тягостное молчание.

Брови Лайлы приподнялись.

– Да.

Она выглядела безучастной, равнодушной. Хуже всего было то, что суровое выражение ее лица не смягчилось. Я давил дальше:

– Она была невероятной. Лучшая ночь в моей жизни. А потом она исчезла.

– Очень грустная история.

– Но это еще не самое худшее. Уверен, она солгала мне о том, как ее зовут.

– Распутница…

Лайла не стала оправдываться. Она не выглядела удивленной, когда я высказал свое подозрение, лишь насмешливо прищелкнула языком.

– Какую глубокую травму она тебе нанесла! Надеюсь, ты после нее оправишься.

– Трудно сказать. Я все еще засыпаю со слезами на глазах, но, по крайней мере, теперь я снова почувствовал вкус к пище.

– Знаете ли что, мистер…

– Можете звать меня мистер Одиночество, – сказал я, осознавая, что она включилась в мою игру, несмотря на скрещенные на груди руки и жесткие складки в уголках губ.

Следовательно, полностью от меня отгораживаться Лайла не собиралась.

– Мистер Одиночество! Скажите-ка, обсуждали ли вы возможность прекрасного будущего с этой изумительной женщиной?

– Мне кажется, что случившееся дает право хотя бы на обсуждение подобной возможности.

Она приподняла брови.

– Ты точно не юрист?

– Почему ты сбежала?