Соблазн - Кен Шэйкин (2009)

Она проводит следующие дни в постели, мучая себя во сне, убегая от Бога и наркотиков, садизма и мазохизма единственным способом, которым можно убить время. Ее Бог, ее мужчина никогда не звонит ей, пока она сама не позвонит ему, он оставляет ее с бесконечной надеждой на приход мессии. То же самое происходит с ее духовным наставником. Мерзкий Червяк никогда не звонит ей, потому что весь день одурманивает себя наркотиками в ожидании кого-нибудь, кто принесет еще пакетик, а потом всю ночь пьет в баре дрэгов, ожидая, когда кто-нибудь споет. Оба наркомана, похоже, нуждаются в ее обществе. Может быть, наступило время тяжелой расплаты. Время встреч с новыми людьми. Должны же быть в этом городе люди, которые не сидят на наркотиках и не трахают мужчин. Нормальные люди, которые не используют, не злоупотребляют и не любят, чтобы ими злоупотребляли (исключая выходные дни).

На пути к соседней дружественной пиццерии Барбара поняла, что сама изменилась. Она больше ничего не заказывает и окончательно превратилась в вегетарианку или в бывшую строгую вегетарианку. Она еще иногда готовит в микроволновке замороженную пиццу, но чаще всего обедает вне дома. С Фрикаделькой. Несмотря на общение с дегенератами, ее жизнь сейчас более нормальна, чем была. Больше никаких ожиданий мальчиков, разносящих пиццу, скрашивающих ее дни. Тони делает основу для ее пиццы очень сухой и хрустящей, чтобы высох жир. В ожидании ее она потягивает колу и слушает его болтовню. Ни о чем.

— Я съедаю две пиццы каждый день, а посмотрите на меня…

Она смотрит на него и каждый раз думает одно и то же. «Это неправда, что ты то, что ты ешь. Ты — дерьмо того, что ты ешь».

— Я люблю пиццу в виде пирога с фрикадельками из мяса.

Фрикаделька, по крайней мере, дружелюбен. И бесспорно нормален. Превосходный комок сала. Когда латиноамериканец устает от тяжелой работы и его улыбка сменяется мрачным выражением лица, дружелюбный сосед, продавец пиццы, внезапно становится похож на наемного убийцу. Он обслуживает вас с презрением и, разрезая пиццу, как будто разрезает на куски веселые лица клиентов. Он живет в Куинсе с женой и десятью детьми. Когда он показывает ей засаленные снимки их нового дома в Куинсе и старого дома в Калабрии, она задается вопросом, почему он переехал, поменяв жир Старого Света на новый.

— В поисках новой жизни, — объясняет он.

Девяносто девять процентов жителей Америки не употребляют в пищу жира. Он безостановочно жалуется на дерьмо, которое вынужден глотать, чтобы выжить в джунглях, обслуживая остающийся один процент. «Убить или быть убитым» — так определяет он свою борьбу, шлепая куском теста. «В Калабрии вам просто пришлось бы закрыть ваш жирный рот», — говорит он, глотая обиду.

Здесь есть покрытое жиром распятие, нависающее над горкой моцареллы, и этим все сказано. Желание сопряжено со страданием. Как и пицца. Отвратительный бизнес, но похоже, люди нуждаются в нем. Как садизм и мазохизм. Спрос и предложение. Уравнение, составленное в аду.

На улице она встречает дружелюбную соседку-проститутку, которая говорила ей, что доминиканцы знают, как трясти задницей, и женщины идут пить кофе. Хорошо, пусть она проститутка, но не педик и не наркоман. И она пытается изменить свою жизнь, пытается стать нормальной, хоть и не белой. Она перестала красить волосы в рыжий цвет, оставив их черными и распрямив кудри. Она посещает дантиста, чтобы вставить недостающие зубы. Она даже стала меньше краситься, отбеливая кожу. Она действительно милая девочка, оказавшаяся в ловушке тела шлюхи, и чем больше Барбара узнает ее, тем яснее становится, что под корнями ее измученных волос скрывается человек, пытающийся использовать свои лучшие качества, чтобы стать кем-то еще.

— Я доминиканка, — говорит она, — но не хочу всю жизнь трясти задницей. Я делаю это, чтобы зарабатывать деньги, но и о будущем я должна подумать.