Продажные твари - Полина Дашкова (2000)

– Товарищ полковник, у нее крыша, что ли, поехала? – растерянно спросил младший лейтенант Игорь Захарченко, стоявший справа от Константинова.

– Фильм «Скорость», – умоляюще говорила Маша, – ну вспоминайте, пожалуйста, вспоминайте!

Константинову на секунду показалось, что девочка действительно бредит. В такой ситуации и здоровый мужик может свихнуться.

– Что ты бормочешь, сука? – спросил Ахмеджанов, сделав еще один шаг назад, к кустам.

– Первые кадры. Самое начало. Еще до автобуса. Викторина, – Маша говорила быстро, голос ее становился все уверенней.

«Нет, она не бредит!» – понял полковник.

– Shoot the hostage! – громко сказала Маша. Ни Константинов, ни старший, ни младший лейтенант в переводе не нуждались. «Подстрелите заложника!» – подсказала им Маша по-английски. Она рассчитала правильно. Кто-то из троих наверняка смотрел нашумевший боевик. И должны хоть немного понимать по-английски. Просто обязаны. А чеченец – нет. Он не поймет ее, будет вслушиваться в незнакомые слова, на секунду потеряет бдительность, а главное, у них появится шанс – неожиданность…

Первым среагировал Игорь Захарченко. Он вспомнил: террорист держал полицейского одной рукой, а в другой у него находился пульт взрывного устройства. И заложник-полицейский сказал своему напарнику именно эту фразу. Тот стрельнул в ногу, в мягкие ткани бедра. Но у девчонки ноги такие худые, широкие шорты кончаются чуть выше колена. Куда же стрелять?

За долю секунды до того, как Ахмеджанов, державший перед собой Машу, намеревался скрыться в зарослях ежевики, младший лейтенант Игорь Захарченко успел пальнуть из пистолета в широкий раструб шортов-бермудов.

Дернувшись, Маша сильно заехала Ахмеджанову головой по носу. От неожиданности хватка чеченца ослабла, Маша успела скользнуть вниз. Лезвие содрало кожу на шее и под подбородком, но ей показалось, будто оно вошло глубоко в горло. Падая на мокрую траву, чувствуя, как горячая липкая кровь течет за ворот майки, она подумала, что умирает.

– Игорь! Свяжись с капитаном! Вызывай ребят! Посмотри, что с ней, – прокричал Константинов, бросаясь в кусты за скрывшимся Ахмеджановым. – Коля! Ты за мной! Игорь, останешься с ней! – командовал он, стреляя по кустам на бегу.

Где-то вдалеке, как сквозь вату, Маша услышала треск автоматной очереди. Потом стало тихо.

Игорь Захарченко, стоя на корточках, одной рукой держал переговорное устройство, другой перевернул на спину неподвижно лежавшую девчонку. Разговаривая со своим командиром, он думал о том, как хорошо, что не ему придется сообщать родителям этой Кузьминой Марии о смерти их девятнадцатилетней дочери. Это самое страшное – сообщать родителям, что их ребенок погиб. Еще он размышлял об операции, начавшейся так удачно, а теперь почти проваленной. Ахмеджанов смылся, бегает где-то в горах. Оба заложника погибли. Конечно, базу они обнаружили и разгромили, кучу духов перестреляли, некоторых удалось взять живыми. А оружия обнаружили столько, что на всю Чечню хватило бы и еще на многое другое.

– Все, конец связи! – услышал он голос капитана из переговорного устройства.

Жалко девчонку. Сначала он ее подстрелил, потом дух зарезал. Зарезал все-таки, сволочь! И второго заложника наверняка уложил. Правда, его пока не нашли, но, судя по всему, он тоже мертвый.

В неверном предрассветном свете он видел кровавое пятно на тонкой шее, мертвенно-бледное перемазанное лицо, прикрытые глаза Маши. Вдруг ему показалось, что длинные угольно-черные ресницы чуть вздрогнули. Он стал быстро искать пульс на тонком запястье, не нашел, припал ухом к левой стороне груди и услышал слабый стук сердца.

– Ой, мама родная! Да она жива! Что же я, дурак, сижу!

Выхватив бинт из походного набора, Игорь содрал плотную обертку из вощеной бумаги зубами.

– Вадим… – тихо, отчетливо произнесла Маша.