– Если по истечении этого времени ты не найдешь способа связаться со мной, я сам найду тебя.

– И в лучшем случае тебя депортируют.

В светлом пиджаке и шелковом галстуке Филипп выглядел очень по-европейски и внезапно показался Адриенне чужим. Пропасть между ними расширилась, и у нее больно кольнуло сердце.

– Ты во всем должен меня слушаться, Филипп. Я собираюсь провести в Якире не более двух недель и хочу уехать, увозя с собой ожерелье.

– Я предпочел бы, чтобы ты сказала «мы».

– Ладно, пусть будет «мы».

С тенью улыбки на губах она ждала, пока он наденет туфли.

– Ты должен постараться убедить Абду, что будешь мне достойным мужем. И поторговаться из-за выкупа.

Филипп шагнул к ней и взял за руки. Они были холодными как лед.

– И как ты думаешь, сколько ты стоишь?

– Ну, для начала можно оценить меня в миллион.

– В миллион чего?

Филипп облегченно вздохнул, увидев, что Адриенна еще может улыбаться. Пристегнув ремни, она ответила:

– Фунтов стерлингов. Если ты предложишь меньшую сумму, это будет для меня оскорбительным.

– Договорились.

Филипп вытащил из кармана коробочку. Кольцо, которое Адриенна увидела внутри, заставило ее отдернуть руку. Но Филипп удержал ее и надел кольцо с бриллиантом на ее средний палец. Он нарочно сделал это перед самым приземлением, чтобы у нее не оставалось времени для споров и препирательств.

– Можешь считать это частью выкупа, если хочешь.

В камне было больше пяти карат. Он горел льдисто-белым огнем, и Адриенна сразу же распознала в нем русский бриллиант чистой воды. Как и все хорошие камни, он был полон страсти и в то же время выглядел равнодушным и отчужденным. На фоне ее черной абайи бриллиант сверкал нестерпимым блеском.

– Тебе дорого обходится этот обман.

– Ювелир заверил, что будет более чем счастлив купить его у меня.

Адриенна вскинула на Филиппа глаза и увидела его улыбку как раз перед тем, как он закрыл ей рот поцелуем. И в этом поцелуе, как и в камне, был огонь, пылавший ярче и ярче. Самолет приземлился и заскользил по взлетной полосе.

На мгновение молодой женщине захотелось забыть обо всем, кроме этого кольца на пальце, таившего обещание, и поцелуя, полного соблазна.

– Я пойду первой, – твердо заявила Адриенна и, глубоко вздохнув, отстегнула ремень. – Будь осторожен, Филипп. Не хочу, чтобы твоя кровь запятнала «Солнце и Луну».

– Через две недели мы увидимся в Париже и отметим нашу встречу шампанским.

– Надеюсь, так оно и будет, – ответила она, опуская покрывало на лицо.

За долгие годы ее отсутствия Якир неузнаваемо изменился. Адриенна не могла поверить своим глазам: сверкая стеклом и сталью, стояли высотные здания, появились новые асфальтированные дороги. И все же, несмотря на современные шоссе и небоскребы, ей показалось, что город, будь на то воля Аллаха, снова может поглотить пустыня.

Все же многое здесь осталось по-прежнему. По дороге в город Адриенна заметила, что, несмотря на влияние Запада, новые дома и современные шоссе, нравы и обычаи почти не изменились.

Полуденная молитва уже закончилась, поэтому лавки и рынки были открыты. Хотя Адриенна подняла стекло в окошке машины, ее оглушили шум города, гортанная арабская речь и стук четок.

Женщины подходили к прилавкам группами или в сопровождении родственников-мужчин. За порядком на улицах ревностно наблюдала полиция нравов – матавейны с растрепанными, крашенными хной бородами и бичами из верблюжьего волоса. Сквозь тонированные стекла своего лимузина Адриенна наблюдала за западной женщиной, которой не в добрый час вздумалось закатать рукава и обнажить руки. К ней тут же бросились матавейны.

Нет, пусть для всех это были последние годы двадцатого века, жизнь в Якире так и не выбралась из средневековья.