Белая ночь - Дмитрий Вересов

Симаков становился с ней все серьезнее и серьезнее. Наташа чувствовала на себе уже не похотливый, а изучающий взгляд. Наташа чувствовала, что он не понимает ее и начинает ее бояться. К тому же она стремительно прогрессировала в постели и временами ловила ощущение власти над этим мужчиной, а может, над мужчинами вообще.

Однажды на переходе через Лермонтовский проспект перед Наташей затормозили «Жигули». «Наверное, опять не правильно перехожу улицу», — подумала девушка и приготовилась выслушать внушение от водителя. Но из машины высунулось широко улыбающееся, круглое, но с маленьким остреньким подбородком, лицо пожилого человека.

— Наташенька! — он жестом пригласил ее садиться в машину. — Что же вы стоите? Не узнаете? Как не стыдно! Лавры победителя закрыли вам глаза. А ведь мне посчастливилось даже целовать вас. Когда? А кто вам вручал медаль за первое место два месяца назад?

— Простите меня, пожалуйста, но я была в таком состоянии…

— Понимаю и не сержусь. Вам куда? Еще не решили? Завидую вашему юному беззаботному возрасту. Давайте просто прокатимся по городу. Хорошо?

— Хорошо, — Наташа так обрадовалась, что в большом и чужом ей городе есть, оказывается, пожилой мужчина, которому ничего от нее не нужно. И ей от него — тем более. Ей сразу стало спокойно и уютно в его машине.

— Я уж и не надеюсь, что вы помните мое имя.

— Вы из спорткомитета…

— Из спорткомитета. Зампред. Егор Афанасьевич Курбатов. Заместитель председателя. А знаете, как меня кличут в нашей конторе?.. Серый кардинал. Знаете, кто это такой?

— Ришелье? — назвала Наташа единственного известного ей кардинала.

— Пусть будет Ришелье, только от спорта, засмеялся Курбатов. — Ришелье, потому что решаю вопросы, а они нет. От меня многое зависит, а от них нет. И от него тем более…

— От кого?

— От короля Франции, Наташенька, — опять засмеялся Курбатов. — От короля спорта.

— Королевой спорта называют легкую атлетику, — заметила Наташа, — а, по-моему, это — художественная гимнастика.

— Правильно, умница, так держать. А я наводил о вас справки. Не боитесь меня?

— Вас? Мне с вами, наоборот, очень спокойно. Мне даже показалось, что я дома, с папой.

Курбатов отчего-то нахмурился.

— Вот здесь убили Распутина. Да не туда смотрите, сюда! Сначала травили пирожными, а крем яд нейтрализовал. Потом уж стреляли, стреляли… Здоровый мужик был, спортивный… А вы с Дальнего Востока, — опять его голос приобрел. мягкость, — я смотрел вашу биографию. Благодатный край у вас, богатый. К жене как-то родственники приезжали из Николаевска-на-Амуре.

Привезли чемодан красной рыбы. Я думал, рыбки поем с пивком. Так эти родственники понаделали пельменей из этой рыбы. Я попробовал дрянь такая, перевели продукт. А жена нахваливает…

— А вы, значит, женаты?

Курбатов вздохнул.

— Инженерный замок. Павла Первого здесь сначала табакеркой по голове, а потом шарфом удушили… Нельзя номенклатуре быть холостым, Наташенька. Я ведь номенклатура. Страшно?

— Ну что вы, Егор Афанасьевич, все хотите казаться страшным? По-моему, вы добрый и веселый, — ответила Наташа, и ее внутренне передернуло от той интонации, с какой это сказала.

— Правильно, Наташенька. Кому я — тигр, а кому — домашний сибирский кот. Можно погладить… А вы у себя в Приморье видели амурского тигра?

— Нет, не приходилось. Один раз только у нашей школы обнаружили следы тигра, рядом со спортивной площадкой. Такой был переполох!

— Представляю. Вам, Наташенька, наверное, тяжело в городе, непривычно. Больше привыкли на природе, на свежем воздухе, среди тигров.

Ха-ха-ха… Давайте съездим ко мне на дачу. Тигров там, конечно, нет, но белки и зайцы встречаются.

— Только не сегодня, Егор Афанасьевич. Сегодня не могу.