Над пропастью во лжи - Светлана Успенская (2004)

Терапия – это оказалось совсем не страшно и даже приятно. Правда, на пальцы надевают всякие электроды, и от этого становится не по себе – вдруг током долбанет, но вскоре о проводах совершенно забываешь, увлекшись разговором. Лежишь себе, как на пляже, закрыв глаза, а в это время тебя расспрашивают о детстве, о родителях, друзьях и знакомых… Вспоминаешь, рассказываешь, делишься переживаниями…

Когда они с терапевтом добрались до недавней ссоры с Алексеем, Маша чуть было не расплакалась навзрыд. Она вспоминала обидные слова Алексея, его надменный тон и то, как он смотрел на нее свысока, точно на что-то мелкое, недостойное его внимания, и выразительно захлюпала носом. А потом, через несколько сессий, описывая то, что случилось между ними, в третий или четвертый раз, Маша поняла, что совершенно справилась с болью. В пятый и шестой раз она повторяла слова Алексея уже без всякого выражения, а на седьмой ей стало просто смешно, что она так долго мучилась из-за такой ерунды!

Еще несколько раз она прорабатывала с терапевтом болезненные эпизоды, пока не стала отзываться о случившемся не иначе как с юмором.

– Прекрасные результаты! – похвалил ее терапевт. – Мы почти закончили работу с вами.

– Удивительно! – восхищенно улыбнулась Маша в ответ. – Еще недавно я не могла вспоминать о нашей ссоре без слез, а теперь не чувствую никакой боли. Абсолютно никакой! Теперь мне так легко и свободно, я просто парю! Я сбросила оковы, которые меня так долго угнетали!

– Стерт травматический инцидент, грамма обезврежена, – глубокомысленно заметил терапевт. – Теперь вы убедились, какая огромная сила заложена в сенсологии?

– О да! – кивнула Маша. – Я стала просто другим человеком – более сильным, более способным, более нормальным…

На следующем предписанном ей курсе тоже было ужасно интересно. Девушку посадили на стул, и супервайзер делал все, чтобы столкнуть ее с сиденья. Задачей студентки было как можно дольше удержаться на стуле, не обращая внимания ни на какие коварные выдумки. То ее с невинным видом просили подойти к окну и взглянуть, идет ли дождь на улице, – Маша послушно выполняла указание и получала за это грозный «фланк», то пытались столкнуть со стула силой и вообще применяли миллион самых виртуозных хитростей, маскируя их усыпляющей легкомысленной болтовней.

К концу занятия Маша так наловчилась в упражнениях, что теперь держалась за сиденье мертвой хваткой. Что бы ни делал коварный наставник, она во всех его действиях и словах усматривала желание свергнуть ее с гипотетического трона – прохаживался ли он мимо нее, настороженно поскрипывая башмаками, просил ли подать ручку, не вставая со стула, – во всех его просьбах она с обостренной подозрительностью пыталась разглядеть подвох. К концу занятия она так сжилась со своей ролью, что не могла освободиться от нее несколько дней, постоянно пребывая настороже.

По дороге домой в метро ей вдруг начало казаться, что пассажиры переполненного вагона все, как один, мечтают сбросить ее на пол с кожаного сиденья. Дома ей казалось, что мать, возясь с посудой на кухне, то и дело совершает резкие движения – только чтобы отвлечь ее внимание и сбросить ее с кухонной табуретки. Вскоре стул приобрел метафорическое значение и представился ей с трудом отвоеванным местом в пространстве, на которое зарятся другие люди.