Под рябиной - Эдна Барресс (1995)

— Да нет же, мне нравится, — заверил меня Рикки. — Он прекрасен. Просто для меня образ Англии холодный и серый. — Он повернулся к реке. — Одно из моих воспоминаний — а их совсем немного о том времени — это прогулки с моей теткой. Высокая, она ходила быстро и тащила меня за собой. Пальцы стыли на ветру. Мне очень хотелось вернуться назад, в дом. — Рикки вновь как бы стряхнул воспоминания: — Не наступило ли время английского чая? — улыбнулся он.

— Что ты чувствовал, вновь посетив это место? — я вернула его к той же теме, когда мы ехали в город. Он еще не упомянул о своем визите в Девон, а меня интересовала причина, которая привела его и, возможно, снова приведет в Англию.

— Дом показался меньше, чем я помнил.

— Говорят, так всегда бывает.

— Сад, конечно, зарос, но там было кое-что еще. — На какой-то момент он отдалился от меня. Затем рассмеялся: — Как сказал поверенный, мне не приготовили фамильной усадьбы, хотя земля имеет определенную ценность. Ага, как тебе нравится это местечко для чашечки чая?

О коттедже больше не упоминалось почти до последнего дня.

Визит к отцу и Мхэр был теплым, дружеским, было весело. Мхэр заметно округлилась — ребенок должен был родиться в декабре. Мы поужинали, поговорили о Крите, о солнце, и отец осторожно прощупывал Рикки, не прямо, но явно. Я разговаривала с Мхэр и вполуха прислушивалась к отцу и Рикки, испытывая чувство неудобства — вдруг отец приведет его в замешательство, смутит, — и все же хотелось услышать его ответы.

— Значит, вы преподаете язык зимой, а летом занимаетесь с туристами?

— Да, вероятно, будущим летом — в Варе, буду работать рядом с домом дедушки. У меня есть знакомые.

— Но такая резкая смена занятий далеко не приведет, не так ли?

— Нет, — глаза Рикки засияли. — Зато весело.

— Я всегда считал, что двуязычие — это ваш козырь, — продолжал отец.

Рикки пожал плечами.

— Да, вы правы. Обучение — не развлечение, но это…

— Нечто стабильное, — подсказал отец. — У вас британский паспорт?

— Ты думаешь, этот комплект связан из толстой шерсти? — продолжала болтать Мхэр рядом со мной. Я старалась проявить внимание, пока ждала ответа Рикки. Наконец:

— Да, я родился здесь.

— Значит, вы могли бы работать здесь, не правда ли? У тебя прекрасные возможности, парень!

Хотя я разглядывала образец вязания в руках Мхэр, но заметила быстрый взгляд, который Рикки бросил в мою сторону. Я ждала ответа.

— А это мысль. Я бы мог…

— Да, этот вот симпатичный. Лучше начать с ползунков, — сказала я Мхэр счастливо.

Визит к Шейле, когда его уже невозможно было избежать, начался плохо, а закончился еще хуже. Извилистые нити эмоций и чувств в жизни Шейлы были более запутанны, чем обычно. Лэрри все еще появлялся на авансцене, но уже начались споры, визгливые перебранки, за которыми следовала полоса напряженного молчания. Иногда я спрашивала себя: то ли у них временное перемирие, то ли мне следует, найдя предлог, удостовериться, что он не задушил ее? Уже появился новый дружок — Пол — молодой беспечный малый. И я уже чуяла беду.

В тот день, когда я пообещала привести Рикки, Пол и Лэрри явились почти одновременно. Я уже собиралась уходить, чтобы встретить Рикки, — и опоздала. Лэрри вошел в дом, и я увидела Пола, подходящего к двери черного хода.

«Только не это, — прошептала я. — И не сегодня!» Грядет скандал. Лэрри заведется, а Пол просто-напросто выше и сильнее его.

— Не уходи, Лорна, — взмолилась Шейла. Глаза ее были широко раскрыты от испуга.

И я не смогла уйти, проклиная себя за то, что осталась, проклиная и Лэрри, и Пола, и Шейлу, но бросить ее не смогла.

— О-го, — произнес Лэрри мрачно, когда Пол открыл дверь. — Да, быстро ты. Приглашай своего любовничка войти.