Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

— Нет, черт побери. Я сама понесу, — начала Валентина, — я не хочу, чтобы меня больше использовали или манипулировали мною, это я твердо усвоила в клинике. Ни ты, ни Пол, ни кто-либо другой. Я не могу принять участие в постановке только для того, чтобы доставить тебе удовольствие или устроить твою карьеру. Я должна сделать это для себя. Потому что это подходит мне.

— Я знаю, знаю. О Вэл… — Не обращая внимания на толпу, Орхидея заплакала. — Пожалуйста, — взмолилась она, — я знаю, тебе придется воспитывать ребенка, возможно умственно неполноценного.

Кровь отхлынула от лица Валентины, когда вслух были произнесены слова, выражавшие ее самые большие опасения.

Орхидея продолжала:

— Тебе понадобятся деньги, работа.

— Но я не могу работать сейчас, Орхидея. Я беременна. Мне нужно время.

— Но это замечательная пьеса. Я написала ее сама. Она называется «Доктор Живаго». Она…

— Извини, — грустно сказала Валентина и направилась к стоянке такси.

— Вэл! — закричала Орхидея и побежала за ней. — Вэл, пожалуйста. — Она вложила папку в руки Валентины. — Это пьеса. Пожалуйста, Вэл… просто прочти ее сегодня вечером! Просто прочти! Это все, о чем я прошу! Я знаю, ты ненавидишь меня, и я не виню тебя, ни чуточки не виню, но, пожалуйста, просто прочти ее!

Валентина засиделась допоздна, читая пьесу «Доктор Живаго». Она была замечательной. Валентина смеялась и плакала, некоторые диалоги читала вслух. Затем снова плакала. Это написала Орхидея!

Но, Боже, что же ей делать? Блеск пьесы принуждал ее принять решение, которое она еще не готова была принять.

Валентина надела халат, стала бродить по дому и наконец оказалась у бассейна. Она отыскала купальный костюм и погрузилась в теплую мерцающую воду. Плавала кругами, энергично отталкиваясь. После тридцатого круга она помедлила у края, чтобы отдышаться. Стояла одна из поразительно прекрасных калифорнийских ночей. Легкий ветерок принес запах тропических цветов. Миллионы звезд были рассыпаны по черному бархатному куполу.

«Я нужна Орхидее», — подумала она.

Но и ей самой необходима работа. Развод принесет много хлопот. Пол требует более миллиона долларов, как часть семейной собственности. Если даже он получит только половину от требуемой суммы, ей немедленно понадобятся наличные деньги.

Она выскочила из бассейна, вытерлась и вернулась в спальню. В три часа ночи она набрала номер отеля «Времена года», где остановилась Орхидея. Та сняла трубку после первого же звонка.

— Орхидея, пьеса именно такая, как ты сказала, и, более того, она блестящая. Смешная и трогательная, и современная. Я просто полюбила ее.

— Правда? О Боже, правда? Ты полюбила ее? — закричала Орхидея. — О Боже, Боже, — повторяла она. — Иисус милосердный!

Эдгар настоял на том, чтобы найти для Валентины в Лос-Анджелесе акушерку, специализирующуюся на сложных беременностях. Доктор Молли Макинтайр была выпускницей Гарвардской медицинской школы, прошла практику в Уэствуде и пользовалась большим уважением у своих коллег.

— Валентина, ультразвук показывает, что ребенок развивается нормально, это очень, очень хорошие новости.

— Слава Богу, — выдохнула Валентина.

— Но борьба еще не закончена. Должна предупредить вас — могут быть осложнения. Я не намерена пугать, а только хочу, чтобы вы отдавали себе полный отчет. Пожалуйста, ни алкоголя, ни сигарет, никаких лекарств, даже аспирина, во время беременности. Мы должны предоставить малышке все возможности. Я думаю, пятьдесят на пятьдесят процентов, что у нее не будет осложнений.

«Пятьдесят на пятьдесят, — Валентина проглотила комок, стоявший в горле. — Пусть судьба будет к ней добра».

— Криста, — пробормотала она, — вот как я назову ее.

— Очень красивое имя, — доброжелательно сказала врач.

— И я так думаю, — сказала Валентина, поглаживая округлый живот и пытаясь удержать волну беспокойства, готовую захлестнуть ее.