Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

— Давай, парень, давай, ты выдержишь, — настойчиво твердил ему служитель скорой помощи, но его слова доносились как будто откуда-то издалека и не имели к нему никакого отношения.

Михаил жалел, что так мало времени проводил с Валентиной и Орхидеей. Он думал о них, пытаясь сохранить последние остатки сознания.

Валентина проживет без него, как делала это уже почти тридцать лет. Но Орхидея… Она нуждалась в нем и в чем-то была даже похожа на него. Его сломанный цветок. Ему так хотелось остаться здесь, ради нее.

Михаил не чувствовал, как слезы катились по его щекам, когда он думал об Орхидее… своей женщине. Он снова погрузился в темное спокойное беспамятство.

Валентина первой увидела сенатора Уиллингема. Он сидел, удобно устроившись в первом ряду балкона, через одно место от прохода с биноклем в руках, готовясь смотреть первую сцену.

Его телохранитель сидел слева, а место справа у прохода оставалось свободным.

— Я пойду и поговорю с ним, — прошептала Валентина, — а ты стой здесь и жди.

— Скорей, — поторопила ее Орхидея.

— Сенатор, — окликнула Валентина, опускаясь на кресло рядом с ним. — Вы в ужасной опасности.

Сенатор Уиллингем повернулся и с удивлением уставился на нее.

— Но, Валентина, милая, почему ты не за кулисами?

Рядом с сенатором коренастый охранник настороженно зашевелился и поднес руку к карману.

— Пожалуйста, сенатор, я уверена, что на вас готовится покушение и собираются сделать это здесь, в театре, сегодня вечером. Вы должны уйти сейчас же. Пожалуйста, прежде чем начнется спектакль.

— Уйти? Но сенатор Соединенных Штатов сидит не здесь. Все было в порядке, пока не появилась ты. Теперь все внимание приковано ко мне. — Уиллингем показал рукой назад, и, когда Валентина повернула голову, она не смогла сдержать стоны: сотни изумленных глаз смотрели на них, удивленные появлением звезды среди публики.

— О черт, — пробормотала она.

— Послушай, милая, у меня здесь Томми Ли и несколько его коллег, а внизу на моем месте сидит двойник, почему бы тебе не вернуться за кулисы и не приготовиться дать нам фантастическое представление, ради которого мы все сюда пришли?

Валентина в отчаянии сжала руки.

— Пожалуйста, сенатор, у меня нет доказательств, но я знаю, кто-то ужасно хочет, чтобы вы присутствовали сегодня на премьере, и Джина…

— Ну, ну, успокойся, — известный политик покачал головой. — Я знаю это, но ты видишь, как я удачно расположился здесь. Я дал обещание, и я…

— Неужели вы не понимаете, почему они так хотели, чтобы она выступала сегодня вечером? — в отчаянии перебила Валентина. — Потому что вы сказали, что будете сидеть в первом ряду, в центре! Это прекрасное место для убийства. Публично, когда множество людей увидит его. О сенатор, ради Джины, если не ради меня, пожалуйста, прямо сейчас встаньте и…

Она услыхала, как тихо вскрикнула Орхидея и обернулась. Какая-то женщина встала со своего места и шла по проходу. На ней было голубое суконное пальто, глаза ее горели злобной яростью.

Аранья, взбешенная при мысли, что может потерять свою жертву, не думала больше об осторожности. Она по-кошачьи быстрым движением сунула руку в карман пальто, но тут вскочил охранник сенатора, тоже схватил револьвер и выстрелил.

Аранья вскрикнула. Она снова потянулась за оружием, но боль в левом плече сделала ее движения неловкими и заставила потерять равновесие. А мерзавец готовился снова выстрелить.

Валентина, потрясенная разыгравшейся на ее глазах сценой насилия, снова упала в кресло. Аранья с отчаянием бросилась к ней, схватила за руку и рывком заставила встать.

Время поднятия занавеса наступило, затем прошло пять, шесть, семь минут. Люди стали поглядывать на часы.