Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

— Но я объяснил вам, сколько баксов вы сэкономите, используя записанную музыку как фон, — донесся из наушников бесстрастный голос Макклелланда. — Пой мне. Вообрази, что я — это шесть сотен орущих фанатов.

— Да! — оживилась Орхидея.

Две недели спустя девушки проигрывали законченную кассету Пичис.

— Хорошо? — улыбаясь, спросила Валентина, когда кассета закончилась. — Это стоило нам двадцать восемь сотен долларов, включая катушку контрольной фонограммы. Мы выбросили деньги на ветер?

— Тебе должно понравиться, — присоединилась Орхидея.

Пичис смотрела на девочек с изумлением. Звук был намного лучше, чем у большинства песен, которые она слышала по радио.

— Что ж, я… — Она заколебалась, вспомнив предостережения Эдгара и те многочисленные истории о жизни рок-музыкантов, которые он рассказывал ей… секс, наркотики, исступленные поклонники, взятки, политические махинации, разгульные оргии. Если что-либо подобное случится и с ее девочками, если кто-то причинит им боль или обманет их…

— Ну скажи хоть что-нибудь! — воскликнула Орхидея и потянула Пичис за руку. Глаза ее сияли.

— Да, — неохотно призналась Пичис, — да, мне действительно понравилось. Вы замечательные. Замечательные!

В этот вечер Эдгар приехал домой поздно после встречи со своими банкирами. Пичис тщательно подготовилась к атаке. Любимый напиток Эдгара «Гленливит сауэр» стоял на подносе. Она встретила его в бледном бежевом пеньюаре, а девочки отправились в кино с друзьями.

Она хотела как можно скорее проиграть ему пленку, потому что если не успеет она, то это сделают девочки, а ей хотелось бы успокоить его, помочь ему принять случившееся как неизбежность.

Эдгар плюхнулся в свое любимое кресло и протянул руку за «сауэром».

— Что за день, — вздохнул он. — Мы продаем конвертируемые облигации акционерного общества, чтобы покрыть расходы на приобретение этого театра в Сан-Франциско, чертовски трудно иметь дело с комитетом по ценным бумагам и биржевой торговле в Вашингтоне.

Он долго подчевал ее подробностями своего бизнеса, пока наконец Пичис не подошла к стерео и не нажала кнопку.

— Эдгар, — сказал она, когда раздались первые звуки «Хорошеньких девушек», — я хочу, чтобы ты послушал что-то по-настоящему хорошее. Нет, не хорошее, а великолепное!

Она подготовила себя к длинному разговору. Так или иначе, она заставит его полюбить эту запись.

ГЛАВА 8

Это был обычный двухэтажный дом на Уэс-Гранд бульваре, 2648, неподалеку от деловой части Детройта, но вывеска на парадной двери хвастливо заявляла: Хитсвилл, США. Мотаун находился теперь под управлением Лос-Анджелеса, однако каждый в Детройте знал, что детройтская студия по-прежнему открыта, и Берри Горди и другие мотаунские звезды часто приезжали в город.

Элайджа проходил через маленькую приемную студии, чтобы быстро перехватить чашку кофе перед одиннадцатичасовой встречей с Берри Горди. Отдаленные звуки женских голосов пронизывали воздух дразнящей сексуальностью.

— Ты что-то проигрываешь? — спросил он Дорин, секретаря в приемной.

— Это не я! — воскликнула Дорин, махнув рукой на окно. — Это опять те две белые цыпочки включили свою пленку в машине. Они думают, что мы станем слушать. Вот паразитки.

— Да?

Элайджа лениво подошел к окну и выглянул. Красивая девушка в красном платье стояла, опираясь на капот красного «камаро».

— И давно она здесь болтается?

— О, несколько недель. Она и другая сумасшедшая, рыжая.

— Не такая уж сумасшедшая, я бы сказал.

Сердце Валентины сильно забилось, когда она увидела направляющегося в ней симпатичного чернокожего мужчину. На нем были бледно-желтые брюки, кремовая рубашка и темно-синий блейзер. Чертами лица и мягкими темными глазами он напоминал Гарри Белафонте, только был моложе и чувственнее.

— Итак, — сказал он, усмехаясь, — вы хотите, чтобы вас арестовали за нарушение тишины?