Голубые Орхидеи - Джулия Фэнтон (1995)

Возбужденные, они зашли в свою кабинку, сели и принялись обсуждать пьесу во всех подробностях — занятие, доставлявшее Валентине все больше и больше удовольствия. Ей нравилось его чувство юмора и энтузиазм. Что бы Кит ни делал, он выполнял это на сто процентов. Ему было уже почти сорок, но он обладал энергией и жизнерадостностью двадцатилетнего. Она уже знала, что Кит был умелым наездником, опытным игроком в поло и великолепным объездчиком полудиких лошадей, время от времени совершавшим поездки в Хьюстон, где принимал участие в состязаниях ковбоев. Он катался на лыжах около Аспена, неплохо играл в гольф, как-то даже пытался заняться планеризмом.

Два часа спустя, когда кафе начало пустеть, Кит, улыбаясь, откинулся на спинку стула и сказал:

— Думаю, на сегодня достаточно. Скажи мне, Вэл, что происходит с «Голубыми Орхидеями»? Неужели вы действительно расстались навсегда?

Валентина нахмурилась.

— Надеюсь нет. Я целыми днями пытаюсь дозвониться до сестры, и мой агент делает то же самое, но Орхидея бросает трубку. Она не уступит ни на йоту. Я приняла ответственность на себя, — заметила Валентина, — и теперь чувствую себя очень виноватой.

— Не стоит. Для этого нет причин. Ты предложила продолжать записывать пластинки и выступать, а она не согласилась. Перерыв в год или чуть больше не принесет вреда «Голубым Орхидеям». Вспомни, как много времени проходило между альбомами «Ролинг Стоунз» или Боба Сигера, Хьюи Льюис и «Ньюз». — Он продолжал: — Если бы ты имела право выбора, Вэл, что бы ты выбрала? Только скажи честно.

Она пристально смотрела на него и молчала.

— Положение звезды? — настаивал он. — Этого ты хочешь? Известности, славы?

Она колебалась.

— Думаю, я просто хочу работать и знать, что я одна из лучших, знаешь, как Барбара Стрейзанд. И…

— Да?

Она покраснела. Любовь. Но как сказать это Киту?

К счастью, хозяин кафе подошел к их столику, давая понять, что он хочет закрывать. С облегчением Валентина сказала:

— Ой, кажется, кафе закрывается. Черт, а я хотела снова попытаться связаться с Орхидеей.

— Он, может быть, разрешит тебе позвонить в вестибюле, — предположил Кит. — Но Орхидея чертовски упряма, она, наверное, не захочет говорить, даже если и дома. Дай ей еще несколько дней, и она придет в себя.

— Нет, — настаивала Валентина. — Я хочу поговорить с ней сегодня, если смогу.

— Черт побери!

Орхидея услышала трель телефонного звонка, стоя в коридоре и шаря в сумочке в поисках ключа. Она прошлась по дискотекам, большую часть времени проведя в «Рейджине» на Парк-авеню, где звучала живая музыка. Ноги ее болели от многочасовых непрекращающихся танцев, и она была немного пьяна.

— Черт побери! — снова воскликнула она, возясь с ключом, пока телефон все звонил и звонил.

Орхидея вбежала в комнату и схватила трубку.

— Да! — резко бросила она.

— Орхи, — раздался голос сестры. Он звучал приглушенно, по всей видимости из телефонной будки. — Ты дома, слава Богу. Я пытаюсь связаться с тобой уже пару недель. Репетиции у меня проходят потрясающе, и я уже договорилась о записи «Голубых Орхидей» со студией «Девятое небо» в Детройте…

— Я не хочу с тобой разговаривать.

— Орхидея, — взмолилась Валентина. — Послушай меня. Пожалуйста, только послушай…

Но Орхидея бросила трубку, схватила смятую пачку ментоловых сигарет «Бенсон и Хеджес», свою новенькую тонкую золотую «Данхилл» и трясущимися руками зажгла сигарету. Табак сделает ее голосовые связки более жесткими, но сейчас ей просто наплевать на все это. Слезы капали из ее глаз.

Ей не хотелось стать «бывшей», неудачницей, просто аккомпанементом, ей нужны «Голубые Орхидеи», чтобы ощущать себя снова личностью.

Валентина медленно повесила трубку. Кит ждал ее рядом с дверью. Когда они вышли из кафе, потоки дождя хлынули на землю.