Ча-ча-ча - Джейн Хеллер (1996)

— Вроде того. — Я решила, что пора переходить к делу. К разводу моя мать питала такие же чувства, как и к причастным оборотам. Они с отцом прожили короткую, но счастливую совместную жизнь в браке, которая трагически оборвалась в августе 1960 года, когда мне было всего десять лет. Это случилось во время ежегодных соревнований по теннису между постоянными членами и гостями Грасси Глен. Грасси Глен был теннисным клубом, членами которого были мои родители и все их друзья. Мой отец, Сеймур Ваксман (все звали его просто Сей), был игроком «А». Он считался фаворитом этих состязаний и должен был выиграть их, особенно после того, как его партнером стал бесподобный Джек Гольдфарб, чемпион среди мужчин в Роллинг Рокс — еще одном клубе Лэйтона. Но когда мой отец и мистер Гольдфарб уже держали победу в руках, мой отец отбил очередной удар, затем неожиданно схватился за грудь, упал на площадку, покрытую красной глиной, и умер. Вот так. Гейм, сет, игра. К счастью, когда это случилось, нас с матерью не было там. Мама была в магазине «Неймана Маркуса» и покупала подарки к Рождеству. Хотя было лето, но она любила все делать заранее, и хотя мы были евреями, но покупали рождественские подарки. А я находилась в детском лагере в штате Мэн, где занималась стрельбой из лука, синхронным плаванием и другими вещами, которые, само собой, оказались совершенно бесполезными в моей взрослой жизни. Узнав, что мой отец умер, я впала в шоковое состояние. Сей Ваксман, Король матрасов, всегда был оплотом моей стабильности и безопасности. Я не могла поверить, что его больше нет. Я не могла поверить, что он больше никогда не будет поднимать меня на руки, целовать меня и любить. Я не могла поверить, что он оставил меня один на один с моей матерью до конца жизни. После его смерти моя мать превратилась в очень злую и одинокую женщину, и первое, что она сделала, это переделала их спальню в настоящий храм, развесив фотографии отца по всем стенам. Во-вторых, она отказалась раздать его одежду. В-третьих, она объявила бойкот загородному клубу, в котором моего отца постигла безвременная кончина. Месяцами она бродила по дому, курила одну за одной сигареты «Винстон» и смотрела «Как меняется мир»[11], которая стала единственной, кроме меня, постоянной вещью в ее жизни. Она никогда не смеялась и превратилась в самую брюзгливую вдову штата Коннектикут, а, возможно, и двух пограничных штатов тоже. А я, естественно, превратилась в дочь, которая постоянно пыталась поднять настроение своей матери, то есть, говоря другими словами, ублажала ее, как могла. Я убирала свою комнату, причесывала свои волосы, делала домашние задания и говорила грамматически правильными предложениями. Еще я рассказывала шутки — грамматически правильные шутки. Например:

«Что делал слон, когда пришел Наполеон?»

«Когда пришел на поле он, то ел траву».

Когда я стала старше, мой способ ублажать маму претерпел изменения и выражался в том, что я пыталась встречаться с богатыми мужчинами и, наконец, выйти замуж за такового. Мой первый муж, Роджер, привел ее в состояние нервного трепета, но видели бы вы ее лицо, когда я сообщила ей, что выхожу за Сэнди! Эта женщина, которая улыбалась только в крайних случаях, растянула рот до такой степени, что ее улыбка своими размерами напомнила мне полку для обуви у Имельды Маркос[12].

Я никогда не могла понять, откуда взялась эта ее страсть к богатым мужчинам. Думаю, что начало было положено еще в ее молодости, в Куинс. Я знала, что до моего отца у нее был роман с одним человеком, который сделал состояние и бросил ее. Но, как бы там ни было, с ее пристрастием к богачам было трудно бороться, во всяком случае, мне это не удавалось.

— Я знаю, что это расстроит тебя, мама, — начала я, — но мы с Сэнди расстались.

Мертвая тишина, за которой последовал звук глубокой затяжки и выдоха. Я практически почувствовала сигаретный запах, выходящий из телефонной трубки.

— Что ты сделала? — спросила мама. Ну конечно, это же была моя вина.