— Не сомневаюсь, что это именно так, но она убеждена, что он встревожен. Она предложила ему поговорить по душам, чтобы стало легче, но он отвечал только, чтобы его оставили в покое. Что и было сделано. После; вашей увеселительной прогулки он спит только в офисе.

— Учитывая понос, это для него благо.

— Несомненно. Он еще и потому там, что полиция проверяет его машину, пытаясь установить твое местонахождение, а БМВ Стефани брать не хочет потому, что у машины, якобы, какое-то не такое сцепление. А, как ты понимаешь, Стефани чувствует себя не в своей тарелке, если ей не для кого готовить. Она говорит, что все дни проводит в оранжерее, якобы только там ей хорошо. — Касс сделала глубокий вздох и заметила. — На самом деле, мне очень жаль ее.

— Ты упоминала о Джессике?

— Только спросила, видела ли она ее на похоронах? Она сказала, что не видела, только слышала, что Джессика была в чем-то сером, что, как она считает, было сделано из желания не выделяться. А вообще она не хотела говорить о Джессике. Она проявила в этом такую твердость, что это заставило меня поверить, что она знает любовных делах Картера, хотя не могу сказать это с уверенностью. Знаешь, она перескакивала с предмета на предмет, не поймешь, что ей известно, а что нет. Я бы даже сказала, что, похоже, ее очень беспокоит собственный муж. Каждый раз, когда я называла его имя… Конечно, я не могла видеть, что с ней происходит, но я, поверишь, буквально чувствовала, что она меняется в лице. Просто, может, в нормальной обстановке он такой флегматичный, что любое проявление эмоций: пугает ее.

Я переложила трубку к другому уху.

— Может, она беспокоится, потому что, раз Джессика опять свободная, Картер может снова начать волочиться за ней?

Я посмотрела назад, на Тома. Прежде чем позвонить Касс, я предложила ему послушать этот разговор вместе со мной. В отличие от меня, он сразу не захотел подслушивать — он изменил бруклинским привычкам — это Дартмут испортил его. Теперь, конечно, ему было очень любопытно, и он едва мог усидеть на диване.

— Что? Что? — прошептал он.

Я покачала головой — не сейчас — а потом сделала рукой знак в воздухе: разговор слишком сложный, чтобы попытаться передать его. Бросив на него, как мне казалось, извиняющийся взгляд, я повернулась к нему спиной.

Я готова была пренебречь его предостережениями. Да, я ошиблась в Ричи. Может, я ошиблась также и в отношении других людей. Но мне надо поверить Касс! Я не хочу жить в мире, где нельзя доверять лучшим друзьям.

— Касс, у Ричи был роман с кем-то в Шорхэвене. Мне нужно найти, с кем.

На другом конце воцарилось полное молчание. Том, наливавший себе еще кофе, так грохнул кофейник о стол, что донышко раскололось. Кофе растекся по столу и Начал капать на ковер. Я чуть было не попросила Касс подождать у телефона, когда до меня неожиданно дошло, что Элизабет Кэди Стэнтон прожила свою жизнь не для того, чтобы я прервала этот, такой жизненно важный для меня разговор и мчалась в туалетную комнату, хватала полотенце и подтирала за мужчиной грязь.

— Ты меня слушаешь, Касс? — спросила я.

— Да. А ты в этом уверена?

— Абсолютно.

Том взглядом следил за тем, как струйка кофе, наверное, минуту стекала на ковер, а потом сам устремился в туалетную комнату.

— Мне нужно кое-что выяснить относительно некоей Мэнди. По моим сведениям, с этой женщиной Ричи крутил до Джессики. Я совершенно уверена, что она живет в Шорхэвене.

— Мэнди? — переспросила Касс. — Есть Минди Ловенталь. Она работает в библиотеке в справочном отделе.

— Нет. Я точно знаю, ее зовут Мэнди.

Том вернулся с пачкой салфеток и вытер разлившийся кофе, хотя на ковре все равно осталось несколько коричневых пятен.