После всех этих лет - Сьюзан Айзекс (1994)

— А что он делал в твоем доме?

Я уже устала от этого вопроса. Все меня об этом спрашивали. Поэтому я раздраженно ответила:

— Откуда я могу знать?

— Конечно. Извини.

Она помолчала.

— Я понимаю, какое напряжение ты должна была испытать, Рози. Ужасное напряжение. Не испечь ли что-нибудь для тебя, когда ты вернешься с кладбища? Пирожные… Бабку…

Прежде, чем она успела продолжить список, Ингер, жена Гуннара, принесла поднос с бриошами, джемом и кофе.

— Спасибо, Ингер, — сказала Стефани.

Ингер, невысокая седая женщина, похожая на сардинку, кивнула так резко, что это граничило с невоспитанностью, и исчезла.

Стефани на миг раздула изящные ноздри. То ли это была реакция на выходку Ингер, то ли та допустила такую оплошность, как если бы подала к завтраку салфетки, сложенные прямоугольником, а не продетые в кольца.

— Я позвоню одному своему знакомому в юридическую фирму, чтобы он порекомендовал адвоката по уголовным делам в округе Нассау. Лучше, кого-нибудь из местных, кто имеет связи с окружным прокурором.

У меня перехватило дыхание.

— Извини, — сказала Стефани. — Я не подумала. Я имела в виду, что тебе нужен человек, который может снять трубку и позвонить куда надо. Остановить сержанта Гевински. Направить его усердие на другую цель.

— А кто — та, другая цель?

Стефани взяла серебряные щипчики и положила бриошь на тарелку. Я отломила кусочек. Горячий, ароматный, свежий — прямо из духовки.

— Целью может стать любой, только не ты, Рози.

Я так надеялась, что Бен будет дома, когда я вернусь! Но я не увидела ни одного приятного лица. Я увидела только нескольких полицейских, которые усердно что-то делали, старательно отводя от меня глаза. Что-то сжалось у меня в желудке — это всегда у меня предшествует явной панике. Я попыталась избавиться от этого ощущения. Не удивительно, что они отворачивались. Теперь они знали, что Ричи ушел от меня. Какое они могли выразить мне сочувствие? «Леди, вы можете проявить участие, купив через девять месяцев маленькому Стивенсону-Мейерсу подарок на день рождения?»

Еще до того, как сержант Гевински указал мне пальцем на столовую, я поняла, в чем дело. Почему полицейские отводили взгляд. Для них убийство Ричи больше не было загадкой. Убийцей была я.

Я вошла, подумав, что не надо бежать вприпрыжку по бахроме красно-синего восточного ковра, который был привезен за день до празднования нашей серебряной свадьбы. Опередив Гевински и показав, кто здесь хозяин, не дожидаясь его приглашения сесть, я плюхнулась в старое кресло у стола.

— Я хотел бы выяснить у вас, миссис Мейерс только два вопроса. Вы легли спать в половине десятого или в десять?

— Около десяти.

— А проснулись в половине четвертого?

Если бы я устраивала обед, то за столом между нами поместились бы еще четверо. Не так уж и далеко.

— Да.

— Вы обычно чутко спали после развода?

Я прочитала достаточно много детективных романов, где совершенно невиновные люди попадали в очень неприятные ситуации только потому, что слишком много разговаривали с не сообразительным полицейским, хотя в конце они всегда оказывались оправданными. Но это был не роман — это была реальная жизнь. Будь начеку!

К какому бы заключению не пришел сейчас Гевински, через пару часов я буду знать фамилию адвоката, который попросит его начальника заставить Гевински заняться своим делом — поисками убийцы. Я убедила себя, что у меня есть все основания чувствовать себя уверенно. Против меня нет ничего по той простой причине, что я ничего не делала.

Между тем у меня пересохло в горле, и бешено заколотилось сердце, когда Гевински спросил:

— Хорошо ли вы спали?

— Я уверена, что заснула в десять. Я не знаю, почему проснулась.

— Понимаю. И вы ничего не слышали, когда проснулись. Еще вопрос: только вы легли спать, как ваш бывший муж — хорошо, почти бывший муж — появляется в доме?