После всех этих лет - Сьюзан Айзекс (1994)

— Пиф-паф! Ты когда-нибудь верила, что он занимается переделыванием носов три-четыре вечера в неделю.

— У него могут быть операции в вечерние часы.

— Конечно, — согласилась Касс. — Но разве Стефани похожа на подлинно счастливую жену очень занятого на работе мужа?

— Касс, это женщина, которая может провести полдня в лесу между нашими домами, собирая шишки, чтобы потом напылить на них золотую краску и повесить в Рождество среди других украшений. Откуда, черт возьми, мне знать, счастлив ли действительно тот, у кого такая натура?

— Ну, я знаю, Стефани была сама не своя — дай подумать — последний год или около того. Как утверждают белые англо-саксонские протестанты, это всегда признак тщательно скрываемой депрессии. Подумай об этом.

Я подумала. В течение всего прошедшего года, она была чрезмерно оживленной, гораздо больше, чем обычно, и полна нового энтузиазма, занимаясь платьями, украшением тортов и дальними поездками на лыжах. В течение нескольких месяцев она казалась одержимой: вставала чуть ли не в пять часов, чтобы нарвать цветов или замесить тесто раньше, чем пойти с нами на прогулку. А потом, после целого дня бурной деятельности, собраться бегать со своей подружкой Мэнди три-четыре вечера в неделю до прихода Картера к ужину около одиннадцати вечера. В последние несколько месяцев она как-то немного увяла. Никто, даже Стефани, не мог бы выдержать такого ритма жизни. Но не была ли вся эта активность средством довести себя до изнеможения, чтобы окаменеть от внутренней боли?

— А как насчет ее и Картера? — спросила Касс. — Ты видела их вместе. Между ними не чувствовалось никакого напряжения?

— Это ведь так трудно определить. Они всегда казались мне персонажами водевиля — очень поверхностными и неглубокими. Они выглядят светскими людьми, всегда говорят правильные вещи, но, похоже, не вкладывают в них достаточного эмоционального содержания. И не начинай убеждать меня: это потому, что они истинные американцы.

— Это именно поэтому.

— Хорошо. Шекспир был истинным англо-саксонским протестантом. А Стефани и Картер, кажется, что-то утратили, чего-то в них обоих не хватает. Но чего?

— Думаю, я могу спросить Стефани за чаем, — сказала Касс. — Может, удастся обменяться девичьими секретами относительно наших мужей.

— Хорошо.

Съев вермишель, я подошла к бару и взяла кусочек апельсина. А на десерт пару черешен.

— Еще один момент, — сказала я Касс. — Картер звонил Ричи в тот день, когда он был убит. Это могло быть простым совпадением, а может, у них было дело, связывавшее их обоих. А может, и троих, если добавить Джессику. Это я и хотела бы выяснить.

— Между прочим, — добавила я. — Ты видела моих мальчиков?

— Конечно. Они ужинали у нас позавчера. У них завидный аппетит, и разговаривать с ними очень приятно. Они не раскисли и не ссорятся. Они не забыли сказать «спасибо» перед уходом. Ты была хорошей матерью.

— Касс!

— Что, Рози?

— Ты не умеешь обманывать. Я чувствую, что что-то не так.

— Может, ты и права, — сказала она тихо.

У меня забурлило в животе.

— Кажется, твой друг, сержант Гевински, разрабатывает новую версию.

— Какую?

— Что твоя доля в этом деле — отпечатки пальцев на ноже и твои эмоции — это просто попытка отвлечь внимание от настоящего убийцы.

— И кто же он?

— Александр, — сказала Касс почти шепотом.

— Что?! — я, должно быть, закричала, потому что Денни повернулся и посмотрел на меня.

— Этот Гевински знает, что между Алексом и Ричи были скверные отношения. Алекс не работал, пил, баловался наркотиками…

— Это изображает его, как черт знает какого подонка! Но он не такой! Он совершенно нормальный мальчик из богатой семьи с некоторыми увлечениями.

— Очевидно, сержант опросил несколько человек, которые подтвердили, что Алекс был очень зол на Ричи за то, что тот ушел из дома и бросил тебя. И потом…

— Не щади меня, Касс.