И Ирочка, сделав страшные глаза, начала докладывать о своих очередных неприятностях и сложностях, и о том, как она героически их преодолевала.

Я засмеялась, не без интереса приготовившись слушать новую детективную историю от нашей штатной вруньи.

«И зачем я ее до сих пор на работе держу? Наверное, потому что с ней интересно».

Ирочка слыла у нас фантазеркой. Потому что придумывала она без перерыва на обед, а врала без умолку. Впрочем, ложь ее была очень безобидной, и мы с наслаждением слушали все ее сказки, не подавая виду, что раскусили лгунью, покачивая головами и цокая языками.

Началась ее работа в компании с того, что Ирочка добилась сочувствия не только у всего женского персонала «Легал Медиа», но и у мужского, включая начальника охраны. Едва Ирочка переступила порог нашего офиса, как все уже знали, что она круглая сирота. И что у нее дьявольски слабое здоровье.

На собеседовании Ирочка, едва ли не пустив слезу, сообщила менеджеру по персоналу, что ей нужно чем-то кормить двухгодовалого малыша, которого она растит совершенно одна, и поэтому срочно нужна именно эта работа. Разумеется, она будет стараться изо всех сил. Отказывать ей в трудоустройстве, в общем-то, не было никаких причин: великолепное знание английского языка, отличные внешние данные, связная речь и эрудиция. Плюс такие сложные семейные обстоятельства.

Ну, как не посочувствовать этому милому созданью!

Ирочка освоилась у нас весьма скоро, но не переставала донимать окружающих слезными повествованиями из своей жизни. Она могла чуть ли не часами рассказывать о своем трудном детстве и об отце, который покинул этот мир, когда ей было всего 12 лет. О матери-алкоголичке, которая била и пинала ее, а потом и вовсе забросила. Что Ирочка безо всякой поддержки и участия живет одна уже четвертый год в большом и жестоком городе Москва. Что, случись с ней вдруг беда, даже некому будет позвонить (на этих словах ее глаза всегда становились влажными от слез).

Наконец, Ирочка, по ее словам, без устали подрабатывала переводами и училась на вечернем отделении института. Каждый день, опаздывая на работу, она сообщала, что не спала всю ночь, потому что был очень срочный заказ, а ей очень нужны были деньги. Или сессия, пришлось усиленно заниматься. А по прошествии некоторого времени Ирочка стала пораньше отпрашиваться с работы, чтобы пересдать очередной заваленный экзамен «бесчувственным и бессердечным» преподавателям.

Она постоянно жаловалась, как у нее болит голова или живот, и какая высокая температура мучила ее вчера под вечер. И что совершенно: ну совершенно нет сил работать, поэтому «можно я пойду домой?»

Несколько раз я пыталась ее уволить, и уже буквально заносила руку над приказом, но Ирочка, обливаясь слезами и чуть ли не валясь в ногах, умоляла ее не делать этого «ни в коем случае!» И рука моя опускалась. И снова Ирочка развлекала публику своими слезливыми историями.

Все вздохнули с облегчением, когда она закончила институт. Я вызвала ее к себе и сказала:

— Ира. Получив диплом, ты стала совершенно большой девочкой. И если ты еще хоть раз… я повторяюсь… хоть раз опоздаешь на работу, я уволю тебя безо всяких предупреждений и рекомендаций, а коллегам, к которым ты устроишься работать, буду рассказывать, что уволила тебя за враньё.

Ирочка сильно стушевалась и, по рассказам сотрудников, даже поплакала в туалете. Но с тех пор больше не опаздывала. Зато мы просто молились на нее, когда нужно было что-нибудь убедительно соврать — заказчику или кому-нибудь из партнеров. В этом смысле ей просто не было цены.

— Лариса Геннадьевна, а вам что, нехорошо? — Закончив свой очередной страшный рассказ, уточнила Ирочка. — Может, кофейку?

— Нет, Ирочка, спасибо, — улыбнулась я через силу, превозмогая головную боль. — Спасибо, не нужно.

Покинув недоуменную Ирочку, я заспешила в сторону своего кабинета.